Боеприпасы на зиму

— Боюсь? — переспросил он. Резко отвернувшись, он подошел к седлу толая и вынул из сумки кожаный футляр. Бережно достал карту.

— Иди сюда, смельчак, — он развернул свиток и повелительным жестом подозвал Таурона. — Гляди. Дня за четыре мы достигнем границ полигона и повернем на восток. Хребет Голодной Кошки тянется на сотни миль, до самого Иртыша, и он совершенно непроходим. Верьте, я ЧУЮ, когда дороги НЕТ, — ведун указал на маленькую змеистую линию у края карты. — Вот единственный путь.

— Сизый каньон? — робко спросил лемминг.

Темир тяжко кивнул.

— Он совсем короткий, меньше мили, но очень глубокий. Ниже, чем мы сейчас.

— Та-ак… — глубокомысленно заметил Таурон. — Все сходится…

Следопыт бросил на сычика гневный взгляд.

— Не знаю, как ты намерен защитить нас от яда, но не забывай, что толай тоже дышит, а дизелю требуется больше воздуха, чем всем нам! У тебя и для них противоядие имеется?

— Повторяю, каньон — моя забота, — с раздражением ответил Таурон. — Расскажи лучше, что ждет нас после.

Темир хмыкнул.

— За каньоном? Я никогда там не был.

— Тебя потому и наняли, что умеешь находить дорогу в местах, где никто не бывал!

— Дорогу? — насмешливо переспросил ведун. — Дорог там нет, Таурон. Совсем. Раз в год там сходят ледники, они бороздят скалы, получается как стиральная доска, только огромная. В этом месте фургон придется разобрать.

— Разобрать?! — хором переспросили Эрих и Туман. Темир мрачно кивнул.

— А вы чего ждали? Поклажу понесет толай, а запчасти придется тащить волоком, они позже пригодятся, по ту сторону перевала. Машине горы не одолеть, Эрих: с высотой появится снег, а после и снежные барсы…

Он вздохнул.

— Хоть сам я и не бывал на перевале, по рассказам старых следопытов мне ведомо, чего ждать. Там дикая стужа и трудно дышать. Имейте в виду, толай долго не протянет — очень быстро мы останемся пешими посреди ледяного ада, с неподъемным грузом и на такой высоте, что простое дыхание превратится в муку!

Старый врач сглотнул. Темир хрипло рассмеялся:

— Нравится? А ведь перевал — самая низкая точка в горах. И все равно, до нее больше мили, если брать отсюда прямо вверх!

— А что за перевалом? — спокойно спросил пушистый Туман.

Ведун поперхнулся.

— За перевалом? Хе-марак… Ну, если каким-то сумасшедшим образом мы не попадем в лавину, не замерзнем насмерть, не задохнемся и не провалимся в ледяную каверну глубиной в полмили, то за перевалом начинается длинный пологий склон прямо до Иртыша. Тут-то и пригодятся остатки фургона: смастерим сани с парусом, и будем в Жаксы за день. Если, конечно, не случится пурги… — Темир покачал головой. — В это время года, да на такой высоте… Начнется пурга, мы сгинем. Без вариантов. Попросту задохнемся, если прежде не обратимся в льдышки.

— Звучит мрачновато, — пробормотал Таурон.

Темир криво усмехнулся.

— Звучит? Помяните мое слово: каждый из вас проклянет миг, когда решил идти!

Туман фыркнул.

— А если остаться, мы будем вечно, до последнего вздоха проклинать каждый миг собственной жизни, купленный такою ценой!

Ведун косо взглянул на пушистого дварга.

— Отучаемся говорить за всех… — буркнул он, сворачивая карту. — Ну? Одумались?

Эрих долго молчал.

— Тау, — сказал он затем, не глядя на следопыта. — Боюсь, нам потребуется больше снаряжения.

Ведун со стоном зажмурился и прижал ладони к вискам. Решение было принято, и все, включая самого Темира, прекрасно это понимали.

Глава 3

В лучах утреннего солнца, на фоне слепяще-яркого белесого неба, скалистые шпили Дегелена казались трещинами самого мироздания. Здесь ничего не росло, безжизненную пустыню скрашивали лишь удивительные круговые россыпи каменной крошки — с высоты, пейзаж напоминал застывшие волны. В детстве Гюрза слышала, будто такие следы остаются от подземных ядерных взрывов, когда земля действительно расплескивается от эпицентра твердой водой. Верилось с трудом, ведь сама Гюрза испытаний уже не застала: объект «Дегелен» был закрыт и обнесен колючей проволокой задолго до рождения ее прадеда.

Дозиметр на приборной панели трофейного пикапа давно упирался в красную зону. Селевиния с тревогой поглядывала на сына, молча сидевшего в пассажирском кресле; она, конечно, заставила малыша выпить целый глоток кумыса, но материнское сердце, как известно, с разумом дружит редко. Лапки самостоятельно давили на акселератор, выжимая из старенького пикапа все соки.

Утесы нависали над головой, резкие переходы между светом и тенью жалили взгляд. Кое-где в трещинах виднелись хищные стволы пулеметов, зловеще поворачивавшихся вслед внедорожнику. Если б Гюрза не переставила на пикап опознавательный маячок «свой-чужой» из тягача, городская охрана давным-давно расстреляла бы «бандита».

Очереди на Западном пропускном пункте не оказалось; редкая удача в это время года. Пограничники с плохо скрытым недоверием выслушали рассказ о керчаке, высадили Гюрзу с ребенком из машины и, добрых полчаса, обыскивали пикап. Ускорить процесс не помог даже знакомый офицер, помнивший, как неделю назад Гюрза отправилась сопровождать караван с этого самого пропускного пункта.