Боди-Арт

Не в силах терпеть она сорвалась вон из комнаты, срывая с себя окровавленный фартук. Голая она прошла через холл, даже не оборачиваясь. Никто не бросился за ней. Все были парализованы видом той резни, которая происходила на площадке. Она прошла в гостиную, напрямую к бару, за которым Хавьер оттирал отпечатки пальцев со стаканов. Он бросил взгляд на нее, убрал стакан и наполнил другой стакан бурбоном. Кэнди схватила стакан, открыла рот и опрокинула бурбон за один заход. Она ударила стаканом о стойку.

- Не останавливайся, - проговорила она.

* * *

- Ты была непревзойдённа, – cказал Рутгер. – Я как будто наблюдал воскрешение Элизабет Бaтори.

- Не могу поверить... Что я это сделала, – oтветила Джессика.

Она приняла душ, и сейчас была в одном из шелковых халатов Рутгера. Руки дрожали, и она видела, что ногти по-прежнему красные.

Он сделал запись в блокноте: девушки ласкаются в кровавом бассейне.

- Я не понимаю, что на меня нашло, - продолжила она. - Не понимаю, это был кокаин, или еще что. Я... Я просто была не в себе.

В ее глазах было беспокойство. Все девчата имеют этот оттенок в начале. Это было естественно. Рутгер гадал, не слишком ли он перестарался и не слишком ли быстро он ее до этого довел. Даже он не ожидал настолько жестких съемок, насколько эти две дамы продемонстрировали. Может имеет смысл немного притормозить? - подумал он.

Он очень хорошо понимал, что такое шок. К этому времени, он уже делал такие кровожадные картины для Вика уже несколько лет, и постепенно к этому привык, но съемки подобных зверств по-прежнему оставляли кислотный привкус желчи в глубине глотки. Он не был монстром. Он не заводился от того, что он делал. Он бы с удовольствием отдал все, чтобы вернуться к дням славы, когда он снимал эпичные эротические фильмы, но это было в прошлом. Все, что он мог сделать - это смириться со своим положением и постараться отобразить всю красоту разврата. Вот от чего он заводился. Он не снимал, как дрючат костлявую шмару за деньги в каком-то грязном номере отеля в Майами. Он делал высококачественный, профессиональный полу-снафф. То, что никто до этого не делал. Он вновь был пионером.

- Не волнуйся, - наконец сказал он. - Ты сделала именно то, что хотели продюсеры. Это была сцена скотобойни, и практически одна из лучших, в которой я принимал участие.

- Но этот мужчина...

- Ты сделала его день, поверь мне.

- Я его хер в гамбургер превратила!

- Он под это подписывался. Эдерацинизм очень востребованный фетиш в подполье.

- Это что?

- Это когда люди заводятся от мысли, что им гениталии вырвут под корень. Ты просто воплотила самую главную мечту этого мужчины.

- Я не думала, что я могу... так... изуродовать кого-то.

- Тут - да - нужно многое принять и осознать. Но за это ты получишь в три раза больше, чем получила вчера. Ты так хорошо справилась, малыш, не позволяй мурашкам новичков донимать тебя. Ты станешь мега-звездой.

Она побледнела.

- Он умрет?

- Сомневаюсь. О нем надлежаще позаботятся.

Рутгер врал. Раб конечно попал к студенту медицинского, но они теряли актеров от потери крови достаточно регулярно. Однако, это была не его проблема. Для этого у них был Хавьер.

- Но что, если он умрет?

- Джесс, я могу тебя заверить, что это не то, о чем тебе стоит волноваться. У нас здесь операционная с профессиональными медиками. Я понимаю, для тебя это первое родео, но поверь мне, свои интересы я тоже защищаю.

Онa глубоко вздохнула и провела рукой по лбу. Несмотря на то, что она не вспотела, так как кондиционер работал на полную, вся ее кожа горела.

- С тобой все будет в порядке? – спросил он.

- Да, это наверное просто шок.

- Не оставляй нас, Джесс. Эта картина нуждается в тебе.

- Да я никуда не собираюсь, просто нужно собраться.

* * *

Самое страшное было в том, что Джессике это понравилось.

Нет, даже не так.

Она этим насладилась.

Джессика думала о растерзании, содомии и измельчении. Она думала о теплом мясе мужчины, которое распластывалось по ее груди и лицу блестящими ошметками. Это ее взбудораживало, а воспоминания наполняли влагой как ее рот, так и ее влагалище. Ярость, с которой она атаковала его, оглушала ее. Она была под впечатлением от самой себя. Она сказала правду Рутгеру – она никогда не ожидала от себя, что способна на подобное насилие. Но власть, что она почувствовала в той комнате над другим человеком, подвешенным на конвейере мясника, была ярче, чем любой приход, который она испытывала до этого. Он пристыжал кокаин и "экстази", и мог посоревноваться с потрясающим сексом.

Она жаждала большего.

Она жаждала познать это глубже.