Бочка но-шпы и ложка яда

— Чтобы подложить нам свинью, — дала неожиданный ответ Софья. Понимать это можно было как угодно. Я поняла буквально.

— Чем скорее ты передашь их мне, — наставительно изрекла Скворцова, — тем лучше. — И поспешила покинуть комнату.

— Урюк сушеный, — прошипела ей вдогонку Софья.

— Прекрати, — поморщилась я.

— У Крыськи есть ключ. Интересно, у кого еще он может оказаться? Вот черт.., чувствую себя как на бочке с порохом. Наша красотка задумала какую-то пакость. Глазенки злые.., боюсь, не припрятала ли она туз в рукаве. И без Скворцовой здесь не обошлось.

— Надо отдать ей рукописи, и дело с концом, — вздохнула я.

— Они меня до инфаркта доведут своими интригами. — Софья подошла, наклонилась к ящикам письменного стола и покачала головой:

— Кто-то рылся в ящиках.

— Ты думаешь?

— Уверена. Я вчера волосок приклеила. И нет волоска. Вот чертового племя. Под интеллигентных людей маскируются, а копыта-то стучат. Идем. Дверь запри, — напомнила она, когда мы покинули кабинет.

— Какой смысл, если у Крыси есть ключ? Вот что, — вздохнула я, немного подумав. — Пусть роются сколько душе угодно. Мне эти игры в контрразведку надоели. Если все вдруг спятили, нам что за охота уподобляться?

С этими словами я наконец-то отправилась в свою комнату, демонстративно закрыв дверь перед носом Софьи. Только я прилегла на кушетке, прихватив книгу «Как сделать свою жизнь счастливой за семь дней», как в дверь постучали.

— Счастья нет и не будет, — вздохнула я и крикнула:

— Входите!

В комнате, к некоторому моему удивлению, появилась Серова. В левой руке неизменная сигарета, взгляд с поволокой, движения томные, как есть кошка в брачный период.

— Не помешала?

— Что ты! Проходи, — улыбнулась я, очень надеясь, что моя улыбка не особенно кислая.

Она села в кресло, поискала глазами пепельницу, которой в моей комнате делать нечего, и стряхнула пепел в мою любимую вазочку. Я вторично улыбнулась.

— Не знаю, стоит ли мне оставаться, — заметила она. Звучало это скорее как вопрос.

— Я бы очень хотела, чтобы ты осталась, — вздохнула я. — Здесь так мало людей, которые по-настоящему любили Бориса…

— Уж это точно. А как здесь Хоботов оказался? — Судя по заинтересованности в глазах, за ответом на этот вопрос Валентина и явилась. — Я даже не предполагала, что вы знакомы.

— Мы и не были знакомы до сегодняшнего дня.

Он прислал письмо, а сегодня подкарауливал нас возле кладбища.

— Скверный тип. Борис его терпеть не мог. И даже запретил ему появляться в своем доме.

— Хоботов утверждает, что вы вместе учились.

— Учились, — усмехнулась Валентина. — Потом он вертелся возле Бориса.., впрочем, не только возле него.., для Семы за счастье пристроить свой рассказик в какую-нибудь газетенку, а у Бориса всегда были большие связи. Он жалел Хоботова, как талантливый человек жалеет бездаря, и часто помогал, а тот отплатил ему черной неблагодарностью, что и следовало ожидать от такой мерзкой личности.

— Что же он сделал? — спросила я. Разговор меня заинтересовал, но я старалась этого особо не показывать.

— Не знаю. Разные ходили слухи… — Она запнулась, прикидывая, достойно ли повторять досужие сплетни, но желание поболтать пересилило. — Это как-то связано с Татьяной.

— С Татьяной? — переспросила я, потому что Валентина опять замолчала.

— Поговаривали, что у нее темное прошлое. Хоботов об этом что-то разнюхал и пытался ее шантажировать. А она, не будь дурой, рассказала об этом Борису. Тот поступил по-джентельменски, принял сторону жены и выгнал Хоботова взашей. Потом его подобрала Рахиль и смогла пристроить в какой-то журнал, где он до сих пор и прозябает.

— Любопытно, — заметила я. — Насколько мне известно, в биографии Татьяны нет ничего интересного. Школа, институт, замужество…

— В тихом омуте черти водятся. Послушать некоторых, так она сама ни строчки не написала, на нее работает целая бригада «негров», оттого-то такая плодовитость.

— То же самое говорили о Борисе, — отмахнулась я. — В любом случае, Хоботов пытался шантажировать ее, когда она была женой Бориса, то есть еще до того, как в свет вышел ее первый роман, следовательно, есть «негры» или нет, дело не в этом.

— А ты обратила внимание, что она не любит давать интервью? И всячески избегает вопросов о личной жизни?

— Я тоже не люблю. Что хорошего в том, что кто-то копается в твоей биографии?

— Ну.., не знаю. Биография у нее действительно на редкость банальная. Родилась в семье преподавателей университета, но на свадьбе присутствовала только тетка, родители не смогли приехать из-за каких-то срочных дел. Тебе не кажется это странным?

— Разные могут быть обстоятельства, — дипломатично ответила я.

— Я знаю, что ты к ней неплохо относишься, — кивнула Валентина, точно уличив меня в чем-то постыдном.

— Она не сделала мне ничего плохого.

— Если не считать, что сплавила тебе своих детей.

— Я не возражала. Это ведь дети Бориса, а своих у меня нет.

— Плата за красоту, — не без яда заметила Валентина. — Впрочем, не могу тебя представить в домашнем халате с кучей пеленок.

— Сейчас в ходу памперсы.