Блуждающее время

– Простите меня, Григорий Дмитриевич, – нелепо сказал Павел.

– Ничего, ничего, вы же у нас маленький пока. А вот перед Мариной и даже где-то Таней я извинюсь за свои слова. Я имел в виду только физическое мужество, и оно сейчас необходимо. А духовного мужества у Марины той же, слишком даже много, я бы сказал, а это в конечном счете несравнимо важней и действенней, но иногда опасней… А теперь сеанс закочен. Будет что вспомнить. Может, пивка выпьем?.. У меня есть домашнее. По древнему способу приготовленное, наше родное, российское, одна старушка мне сотворяет такое…

Все как-то молча, но с удовольствием согласились. Быстро накрыли на стол, кровь овечки смыли («в тот мир пролилась, что ли», – подумал Павел), появилось пиво в деревенских кувшинах… Выпили… Понемногу тишина рассеялась.

К Танечке первой вернулся земной разум.

– Скажите, Григорий Митрич, – начала она, отпивая душистое пивко, – суету мира сего вы нам показали убедительно. Наглядно. И его бытие тоже. Но ведь есть вечное нетварное Я внутри нас. И вы тоже от него ушли… Может быть, и это вы нам объясните, в таких же ярких красках, так же впечатляюще? С телом понятно, а что с ним, с этим нетварным светом?

Орлов расхохотался.

– Много хотите, Танечка… Если серьезно, – его лицо вдруг стало совершенно отрешенным, – то вот здесь наши коммуникации обрываются, телефон не работает… Забудьте… Язык, понятия здесь беспомощны, бездна недоступна, и полна она не звездами, а непроницаемой тьмой… Это насчет так называемого «ухода» от вечного Я и Света.

– Но мы ведь, наоборот, именно это Вечное и хотим реализовать. Вершина мировой духовной традиции… – ответила Таня.

На лице Орлова проявилось какое-то малозаметное усилие, словно он вернулся памятью к чему-то безумно отдаленному.

– Конечно, Таня… – усмехнулся он. – Так и надо… Вы стремитесь… Похвально. Без вечного Я вообще не о чем говорить, люди ведь не мыши все-таки.

Таня согласилась.

– Да и мир этот презирать надо в меру, есть в нем особые, скрытые аспекты, ой-ей-ей! – Орлов расхохотался, – так что давайте выпьем за эти неведомые аспекты…

…Они мчались обратно, в Москву, родной железной тропой, направление было на Ярославский вокзал.

Тьма за окном – там, в пространствах – была необыкновенно живая, она точно обнимала человека, и давала ему рождение, прорыв… В самом вагоне, кроме них, было очень мало народу, в дальнем углу только тихонько пели народную песню. Песня была какой-то сумасшедшей красоты.

Глава 10

Павлушу все эти походы к таинственным и великим интеллектуально, и даже духовно, успокоили, но внутри все равно сидел нехороший, подозрительный, точно с двумя головками, червь. Не наш этот червь был, а, скорее, потусторонний. Поэтому порой, когда находило, Павлуша внезапно для окружающих срывался. То старушку, пенсионерку одинокую, в троллейбусе в щечку поцелует: мол, молодая еще, нам время нипочем, с его бегом. То, наоборот, на какого-нибудь ребеночка годовалого в колясочке так кинет взглядом, что тот уйдет в себя…

Но все-таки сдвинул его со спокойствия не старушка, не младенец, а звонок Безлунного.

– Нехорошо, Паша, успокаиваться, нехорошо, – задребезжал в трубке старчески-надрывный голос Безлунного. – Одни только покойники успокаиваются, а ты у меня вон какой прыткий: боле чем на четверть столетия назад забежал. То ли еще будет…

Павел рявкнул и повесил трубку. Но уже водоворот мыслей захватил его.

Три мысли особенно назойливо выплывали из этого водоворота: о Вере, о сыночке и о родителях.

Перед родителями он чувствовал себя виноватым: зачем, хоть и не разобрался, выбил зубы папаше, да к тому же еще до своего появления на свет. Отец тогда, наверное, все-таки почувствовал что-то неладное, возможно, это заело его, оттого и скончался рано.

«О сыне ничего не знаю, – думал Павел, – но если встречу – поклонюсь, просто от нервов или от безумия. Верочка – тоже в могиле. Как и где искать? С другой стороны, все, что было, что прошло, по-прежнему вертится на каком-то своем уровне, пока высшие силы не смахнут эту Вселенную вместе с ее бредом. Так почему же опять не заглянуть туда, в прошлое, встретить Веру, поцеловать в щечку, объясниться, как и что, предупредить, чтоб не хворала. Да и папаше неплохо было бы принести извинения. Только поверит ли, если явлюсь?»

Тут как раз опять звякнул Безлунный: по-стариковски беспокоился о своем подопечном. Павлуша, к тому же хлебнувший с горя стакана полтора водки, попросился назад. Безлунный долго хохотал, словно лопнувший бегемот.

– Ах, какие вы сладкие у меня, – бормотал он сквозь смех. – Но ведь такие нарушения Божественной гармонии случаются не часто, даже в наше время, дорогуша… Не я ведь нарушитель-то. Я только знаю, направляю вас, недоумков, – туда, в дыру… Терпение, потерпите чуток, молодой человек…

– Старик, ты лучше, чем звонить, пришел бы ко мне, попили бы чайку… с вареньем…