Блуда и МУДО

– Гайки мы подтянем, – сразу пообещал Бязов (Чаков).

– А на коллекторе там щётки старые, но рабочие, – добавил Чаков (Бязов).

– У статора обмотку проверяли? – нашёлся Моржов.

– Не, менять не надо.

– А клеммы?

– Уже зачистили.

– Корпус-то хоть заземлён?

– Он сразу и был заземлённым.

– Ладно, посмотрим, чего вы тут нахимичите, – неопределённо-грозно пообещал Моржов, взял Розу за талию и повёл к крылечку кухонного пристроя.

– Посидим тут немного, – шепнул он. – Надо у них над душой помаячить.

Они присели но горячую дощечку лесенки. Моржов закурил, но потом вернул руку Розке на бедро. Друиды опять встали на четвереньки вокруг тряпицы с железяками, словно творения доктора Моро при отлучке доктора.

– Ты знаешь, что начальником лагеря Шкиляева назначила Каравайского? – спросила Розка.

– Догадался, – ответил Моржов. – Ведь надо же как-то оправдать летнюю доплату Каравайскому.

– Он приезжал позавчера… Подписал с этими хмырями трудовой договор, что они здесь всё починят. Двести рублей – им, триста – ему. А материальная ответственность – на мне.

– Что мы всё о деньгах да о деньгах? – прошептал Моржов, обнимая Розку покрепче.

– Эй, командир, а солидол, который останется, ты у нас заберёшь или можно себе взять? – издалека крикнул Чаков (Бязов).

– На хрена он мне нужен? – ответил Моржов. – Берите себе. Главное – чтобы фрикцион работал!

– Всё, теперь начальник здесь стал ты, – усмехнулась Розка.

– Чего только не бывает за пятьдесят рублей… Розка была не совсем точна в терминах. Моржов понимал, что для друидов он никакой не начальник. Случится у друидов нужда – они поднимут бунт или просто уйдут, даже не оглянувшись. Для друидов он стал не начальником, а чем-то иным… Жизнь у друидов была скучная: город Ковязин и село Сухонавозово далеко, работы нет, поезда не останавливаются, в телевизоре только два канала. Уму не за что зацепиться. И вот теперь – появилось. Он, Моржов, вместе со своей Троельгой стал для друидов точкой отсчёта жизни.

Моржов считал, что такая точка отсчёта есть чуть ли не у каждого. Она – то основное, чем организуется человек. У себя такой точкой Моржов считал пластины. Для него пластины были (в числе прочего) и способом размышления о мире. Для размышлений Моржову оказывались нужны мозги, поэтому пришлось закодироваться, а кодировка отключила мерцоидов. То есть ради пластин Моржов пожертвовал даже бабами.

Вся хитрость коренилась в географии этих точек. У небольшого числа людей такие точки находились внутри их мира. Эту сторону бытия Моржов тоже зааббревиатурил и пользовался термином ВТО: Внутренняя Точка Отсчёта. Жизненная стратегия людей с Внутренней Точкой Отсчёта заключалась в стремлении вынести ВТО вовне на максимально удалённое от себя расстояние. Моржов докинул свою ВТО до капеллы Поццо и Бьянко. Костёрыч исхитрился погрузить ВТО в толщу веков вплоть до эпохи боярина Ковязи. А Щёкин, например, своей ВТО бил, как звезда – протуберанцем, и мог поразить хоть Госдуму, хоть Марс. У людей моржовского ряда дальность вывода ВТО определялась стилистикой. Костёрыч занимался бурением недр, Щёкин – артобстрелом, а сам Моржов – половыми актами. Но Моржов не считал себя таким уж особенным развратником, потому что любая стратегия выноса ВТО была, по сути, осеменением мира.

А друиды принадлежали к тому человеческому ряду, который был противоположен моржовскому. У этого ряда жизненный эпицентр находился вне человека. Поступаясь оригинальностью, Моржов называл его тоже ВТО: Внешняя Точка Отсчёта. И жизненная стратегия людей этого ряда заключалась в том, чтобы притянуть ВТО к себе, в себя и под себя: своей задницей придавить к полу полюбившееся кресло, уложить женщину под своё брюхо, набить свой карман или своё чрево. В общем, как-нибудь приспособить ВТО: или натянуть на себя, как презерватив, или проглотить, как противозачаточную пилюлю, или вставить себе, как свечу от геморроя.

Короче говоря, охотное подчинение Бязова и Чакова Моржов расценил как радость друидов по поводу обретения в моржовском лице собственной друидской ВТО. Для друидов появление Моржова превращало дотоле бесполезную Троельгу в козу, которую можно и подоить, и поиметь.

– И долго мы будем так сидеть? – недовольно спросила Розка. Похоже, она слегка недоумевала: отчего это моржовская рука так и осталась на её бедре, не продолжив странствия?

– Ровно до тех пор, пока не починят фрикцион, – ласково ответил Моржов. – Фрикцион – это агрегат, совершающий фрикции. На мой взгляд, быть рядом с тобой, но уйти до начала фрикций – это предательство.

Солнце медленно съехало по склону Матушкиной горы, как с плеча – бретелька сорочки. В распадок Талки невесомо легло кисейное бельё тумана. Под напряжённо-синим небом яркой и розовой наготой загорелся вдали столбик колокольни села Колымагино. Вечернее, постельное тепло одеялом окутало Троельгу.