Блуда и МУДО

– Борян, зачем ты это делаешь? – тихо завёл Сергач. – Объясни: хули?… Она умерла… Забирай себе девок, и Розку, и Миленку, ладно… А на хуя меня подставлять с больничкой? Я-то при чём, что Алёнка разбилась? Я даже не за рулём был… Всё равно меня отпустят… Только контору мою менты под себя переведут, потому что, если не отдам, они мне Алёнку пришьют… Но тебе-то это зачем? Ты же тоже девочек у меня брал… А Алёнку и мне жалко, что я, зверь, что ли?… Я её не обижал, силком не держал… Но она всё, умерла…

Голос Сергача гипнотизировал Моржова. Глаза Сергача в зеркальце были как два магнита. Кругом стояла ночь, только огромная луна пылала в перспективе дороги – плоская, словно её раздавили.

Моржов опять перехватил в левую руку пистолет, воткнутый между креслом и подголовником, а правую руку сунул Алёнушке под топик. Ладонь проехала по мягкому, ещё тёплому животу и остановилась под грудью, тоже ещё тёплой и упругой. Моржов слушал – не тукнется ли в ладонь сердце Алёнушки.

– Щекотно… – вдруг услышал он.

Моржов перевёл взгляд с затылка Сергача на испачканное в крови лицо Алёнушки. Мёртвая Алёнушка молчала. Говорил её живой мерцоид, едва различимый в сумраке салона. Мерцоид полусидел, опираясь локтем на моржовское колено.

– А где Лёнька? – спросил он тёмно-кровавыми губами. – Лёнька жив?

– Жив… – почти беззвучно ответил Моржов.

– Точно? – Алёнушка требовательно глядела на Моржова. – Ты мне не пиздишь?

– Нет… – Моржов покачал головой.

Глаза Сергача, отражающиеся в зеркальце, стали просто умоляющими. Сергач видел у себя за спиной вооружённого пистолетом сумасшедшего, который разговаривает с пустотой.

– Он ушибся? – допытывалась Алёнушка. – Сильно?… Ты не врёшь мне, что он ничего не сломал?…

– Не вру…

Алёнушка осмотрела Моржова словно заново.

– Я тебе верю, хотя ты какой-то странный… Значит, всё с ним хорошо?

– Всё…

– А я? – спросила Алёнушка.

– А ты умерла.

Сергач не выдержал этого ужаса и вдавил педаль тормоза. «Волга» завизжала, разворачиваясь на дороге боком. Моржова швырнуло на спинку водительского кресла, но он успел дёрнуть пальцем курок. Выстрела он не слышал.

Через мгновение он пришёл в себя. Оказывается, он уже распахнул дверку и выпадал из машины, выставив колено. Водительское место было пустым, водительская дверь – открыта.

«Волга» стояла поперёк шоссе. Убегающий Сергач мелькал среди сосновых стволов. Опираясь на колено, Моржов прицелился с обеих рук и нажал на курок. ПМ только прыгнул в ладонях и сухо щёлкнул. Патронов больше не было. Их вообще не было. Последний патрон Моржов грохнул ещё для трудных подростков.

Сергач убегал. Горела луна. Машина посерёдке шоссе растопырила дверки левого борта. Моржов с коленей вхолостую щёлкал по Сергачу. Алёнушка лежала на заднем сиденье на спине. Голова её свешивалась из машины. Мёртвое лицо с мокрыми, окровавленными губами было запрокинуто. Пышный хвост расстелился по асфальту. Июньское созвездие Девы, как «Волга» на дороге, загромоздило полнеба, словно гигантский проволочный каркас.

У Моржова не осталось ничего, чтобы наказать тех, кого он хотел наказать. Ни закона, ни оружия. И ПМ ему больше не сгодится. Сгодятся только голые руки и логика гнева.

– Лёнька-а! Лёнька-а!… – шёпотом орал Моржов и кидал мелкие камешки в окно второго этажа своей общаги.

Моржов стоял в диких кустах заднего двора. В небе над городом Ковязиным только-только расползались первые пятна рассвета. Всё вокруг было мертвенно-синее и мокрое.

Окно, дрогнув отражением облаков, открылось. Над карнизом показались взлохмаченная голова и голые плечи Лёнчика.

– Ты хули тут?… – сонно и злобно спросил Лёнчик. – Мать разбудишь!… Полпятого же!… Хули надо?

– Выйди перепиздеть, – попросил Моржов.

– Иди на хуй… Я спать хочу… – ответил Лёнчик. – Лёг час назад, а тут ты… Ты чего, бухой, что ли?

Зоркий Лёнчик сразу разглядел, что с Моржовым не всё в порядке. Моржов был в трёхдневной щетине, как партизан. За три этих партизанских дня свои джинсы он явно не снимал ни разу. Мятая зелёная майка светлела откровенно застиранным боком: похоже, здесь её Моржов заблевал и сполоснул. Правая ладонь Моржова была толсто и неумело замотана бурым бинтом.

– С бодуна я, – пояснил Моржов. – У тебя кусачки есть?

– Какие кусачки? – не понял Лёнчик.

– Слесарные, бля, – ответил Моржов. – Чтобы кабель перекусить. А какие ещё кусачки бывают?

– Нету, – подумав, сообщил Лёнчик. – Есть, но я тебе не дам ни хуя. Ты такой их проебёшь.

– Меняю! – предложил Моржов и достал из-за спины пистолет. – Кусачки на ствол, только без патронов.

Это было уже интересное бизнес-предложение. Лёнчик поскрёб башку.

– Ладно, – согласился он. – Короче, сейчас спущусь.

Он не торопился. Когда он вывернул из-за угла общаги, Моржов бессильно сидел в сырой траве, скрестив ноги по-турецки, и курил. Рядом с ним стоял полиэтиленовый пакет с банками пива.

– Ёбнешь? – спросил Моржов, снизу вверх подавая Лёнчику банку.

– А чего?… – задумчиво пробормотал Лёнчик, покрутив банку перед глазами, и присел на корточки, чтобы не мочить штаны. – На. – Он бросил кусачки в траву рядом с коленями Моржова.