Блуда и МУДО

– Интересно, мотоцикл с дороги видно или нет? – бормотал он, осматривая обочину. – Лёнька-то ещё не подошёл, ему рано… Мандюк, мог бы сразу убрать… Вдруг кто уже мимо проезжал и увидел?… Хотя тут и днём-то машин не бывает… Но по закону подлости… А! Вот он! Гляди, Борян!

Мотоцикл с коляской валялся на обочине, как беременная лосиха. Блестели руль и спицы задранного колеса.

– А теперь тормози, – велел Моржов.

– На хуй? – удивился Сергач. – Э!… Ствол моржовского ПМ воткнулся ему в ухо.

– Ты на хуя это, Борян?… – сипло прошептал Сергач, нажимая на тормоз. – Убери… Пальнуть же может…

– Может, – согласился Моржов.

«Волга» встала прямо напротив мотоцикла. Фары освещали всю обочину, однако Алёнушки не было видно.

– Сейчас, сука, ты медленно и скромно вылезешь из машины, – спокойно объяснил Моржов Сергачу, который боялся даже скосить глаза. – А я буду держать тебя на прицеле. Рыпнешься сбежать – уложу.

– Тебя закроют… – без голоса предупредил Сергач.

– А кто меня найдёт? – вкрадчиво спросил Моржов. – Твои менты-долбоёбы? Которых ты девочками пользуешь? Которые тебе этот ствол и продали?… Не пизди. Выходи давай, а то прямо тут обосрёшься. А нам ещё ехать.

Моржов толкнул голову Сергача пистолетом.

Сергач медленно открыл дверку и осторожно вылез из машины. Моржов переполз на его место и выбрался вслед за Сергачом.

Они стояли на обочине. Луна и фары освещали всю дорогу. Ближайшие сосны казались наклеенными на тьму, как аппликация. Искрил гранями щебень. Над асфальтом висела жемчужная дымка. Было тепло, как в комнате.

– Хули тебе надо, Борян? – спросил Сергач.

– Да ничего особенного. Хочу Алёнушку отвезти в больницу.

– Лёнчик сказал, в больничку без толку…

– Пусть доктор решает, а не Лёнчик.

– Борян, ты ёбнутый.

– Не зли меня, – попросил Моржов и, сощурившись, для пробы прицелился Сергачу в лоб.

– Ладно-ладно, не махай пушкой, – вздрогнул Сергач.

– Пойдём искать, – опуская ПМ, сказал Моржов. Они прошли всего десяток шагов и сразу увидели ноги Алёнушки. Ноги были босые. Они смешно торчали из канавы.

Моржов и Сергач спустились в кювет по разные стороны от Алёнушки. Алёнушка, примяв бурьян, лежала будто в опрокинутом кресле. Натянутая на бёдрах проститутская юбчонка, узкая и короткая, даже не задралась. От крови у Алёнушки были чёрные, как у ведьмы, губы. Моржову показалось, что глаза Алёнушки открыты, но это было не так. Просто Алёнушка слишком густо, вульгарно-густо намазала веки тенями.

– Да мёртвая она, видно же, – прошептал Сергач.

– Поднимай её и неси в машину.

– Борян, сука буду, мёртвая она… Ну на хуй это тебе? Что изменится-то?… Не оживишь ведь.

Но Моржов всё ещё пребывал в том отупении чувств, которое нахлобучилось на него при рассказе Лёнчика.

Он никак не мог ощутить расслабляющего горя Алёнушкиной смерти, а потому Алёнушка для него оставалась как бы жива. Значит, её надо было везти в больницу. И если бы не этот ступор чувств, Моржов давно бы уже выстрелил в Сергача. А сейчас ему просто требовалось продолжать то дело, которое он начал делать. Так заводной автомобильчик, уткнувшись в преграду, продолжает впустую вращать колёса.

– Поднимай, – повторил Моржов.

– Бля, что за люди… – застонал Сергач, присаживаясь возле Алёнушки на корточки.

Он просунул руки Алёнушке под лопатки и под колени и с кряхтеньем поднял Алёнушку. Она обвисла на руках Сергача, как резиновая. Оступаясь, Сергач тяжело полез из кювета на дорогу.

Моржов обошёл Сергача и открыл заднюю дверку «Волги».

– Теперь клади на сиденье.

– Она мне кровью чехлы измажет…

– Ай-яй-яй, какая досада, – покачал головой Моржов.

– Борян, давай хоть в багажник…

– Ты у меня сам сейчас такой же в багажник ляжешь.

Пыхтя, Сергач неуклюже впихнул Алёнушку на заднее сиденье. Моржов отступил.

– А теперь садись за руль, и по всем правилам едем в город, – сказал он Сергачу.

– Борян… – завёл своё Сергач.

Моржов с мёртвым лицом перенацелил ПМ Сергачу на промежность.

– Бля-а… – тихо завыл Сергач и полез на водительское место.

– Дверь не закрывать, руки за голову, – велел ему Моржов. – Пукнешь – шмальну. У меня тоже работа нервная.

Сергач вздёрнул руки на затылок. Моржов переложил пистолет в левую ладонь, правой рукой приподнял Алёнушку, втиснулся на сиденье и пристроил голову Алёнушки себе на колени. Алёнушка лежала как скомканная, но Моржов не мог поправить её ноги, не выпустив из виду Сергача. Глаза Сергача отражались в зеркальце заднего обзора. Сергач тоже следил за Моржовым.

Моржов захлопнул свою дверку, просунул ствол пистолета между спинкой водительского кресла и подголовником так, чтобы Сергач чувствовал ствол своей шеей, и приказал:

– Всё. Едем. И едем медленно.

Сергач обречённо хлопнул дверкой и включил зажигание.

«Волга» мягко покатилась по ночной дороге.

– Представляю, как Лёнчик охуеет, когда не увидит Алёнушки, – сказал Моржов. – Подумает, наверное, что встала и…

Моржов осёкся. Он понял, что ему захотелось говорить и говорить. Но нельзя было давать себе воли.