Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке "нет"!)

– Да нет, не зэки. Хуже... – вздохнул майор. Он только что брякнулся в кресло так, словно его ноги, устав сопротивляться силе земного притяжения, сдались окончательно и бесповоротно, и больше подняться он уже не сможет. – Можно воды? – Начальник раздраженно отмахнулся и Семеныч с кряхтеньем потянулся к графинчику. Пока он возился с пробкой, наливая воду заметно дрожащей рукой в сомнительной чистоты стакан, дробно звеня при этом стеклом, наблюдающий за его действиями подполковник наливался нездоровой краснотой.

– Опять с бодуна? Смотри, Семеныч, один раз мне это окончательно надоест, и вылетишь ты у меня без выходного пособия. Тебе оно надо? В прошлый раз из-за твоего запоя пострадало все управление, потому что проверяющая комиссия, вместо того, чтобы... Да что там говорить, сам прекрасно помнишь.

– Да не с бодуна я, не с бодуна, – наконец отозвался выпивший полновесный стакан воды майор. – С того раза больше ни-ни, ты знаешь.

– Так что тогда стряслось?

– Да, понимаешь... черт, даже язык не поворачивается... – Майор замялся, почесал лысеющую голову. – Ты не поверишь, но...

– Да говори уже! – громыхнул подполковник голосом. – Чего словно баба мнешься!

– В общем... – Майор все никак не решался сказать что-то, и хозяин кабинета, потеряв терпение, хотел было громыхнуть теперь рукой – он уже занес над столом плотно сжатый кулак. – Монголы...

– Тьфу, твою мать! – Подполковник все-таки громыхнул, отчего его лицо скривилось еще больше – теперь уже от боли, – и он стал потирать отбитую о стол кисть. – Слушай, Семеныч... – его тон изменился, он теперь шипел, одновременно сверля подчиненного тяжелым милицейским взглядом, – ты мне тут кончай дурака-то валять. Если бы я не работал с тобой вот уже семь лет, и не знал тебя как хорошего, только слегка увлекающегося этим делом, – он выразительно пощелкал пальцем по горлу, – работника и вообще как нормального мужика, я бы сейчас сказал тебе то, что обычно не говорится при дамах. Ты что, россказней старушек наслушался? Ну да, до меня тоже дошли сплетни, будто монголы собираются перейти границу, будто бы их скопилось на той стороне чуть ли не миллион голов, что они устраивают какие-то мотоциклетные учения и что собираются устроить очередной набег, прийти к нам с очередным своим игом, а еще, будто бы они...

– Не сплетни это, – воспользовавшись тем, что подполковник выдохся и умолк, глухо отозвался майор. – Их уже видели здесь, на нашей стороне. Сегодня утром. И пограничная застава на связь не выходит. Подозрительно это.

– Да? – Подполковник вдруг развеселился. Он налил себе воды из графина в тот же стакан, из которого только что пил Семеныч, тоже выпил его залпом и посмотрел на визави с усмешкой. – И кто же этих монголов конкретно видел? Не Авдотья ли Николаевна, которая ходит в нашу управу каждый день докладывать о своих ценных наблюдениях? Да я скорее поверю, что те беглые зэки, из последней ориентировки, рванут все-таки через наш город, чем... Кстати, неплохо бы связаться с пограничниками, чтобы согласовать с ними... – Он вдруг замолчал и озабоченно прищурился. – Подожди, подожди... Говоришь, с ними исчезла связь? – Майор утвердительно кивнул, а подполковник отрицательно покачал головой: – Да нет, чепуха. Какие еще, в жопу, монголы... Сам знаешь, у наших погранцов вечно какая-нибудь ерунда со связью творится. То мы им дозвониться не можем, то они нам. Нет, ерунда это... – Подполковник опять качнул головой.

– Но ведь...

Майор умолк на полуслове, потому что с резким звоном вдруг разлетелось оконное стекло, осыпая мелкими осколками кабинет, а прямо на стол начальника управления грохнулось что-то тяжелое, увесистое, дымящееся, остро пахнущее паленой резиной, и покатилось, сметя преградивший этому «чему-то» графин, а два опытных милиционера поспешно брякнулись на пол.

– Что за дела!

Выждав несколько секунд и убедившись, что второго сюрприза вроде бы не предвидится, подполковник с майором осторожно поднялись и, не решаясь пока приблизиться к высаженному окну, тревожно переглянулись. Пригибаясь, чтобы не стать мишенью, подполковник бросился к личному сейфу, зазвенел извлеченной из кармана связкой ключей, дрогнувшей рукой вставил ключ в замок, распахнул тонкую жестяную дверцу и только с пистолетом в руке почувствовал себя более-менее уверенно.

– Сейчас посмотрим... – Продолжая пригибаться, он подкрался к окну и осторожно выглянул из лишенного стекла оконного проема. В его затылок часто задышал также набравшийся храбрости приблизиться безоружный майор. – Что это... – пораженно прошептал подполковник, ожидавший увидеть какого-нибудь пьяного хулигана, которого уже сноровисто вяжут его подчиненные.

– Я же говорил! – почему-то радостно просипел, потеряв голос, майор. – А вы не верили! И на столе, кстати, не камень, а резиновая пуля.

Внутренний двор милицейского управления был заполнен мотоциклистами в черных телогрейках, со странными широкоствольными автоматами на груди. Урча моторами, они сидели, растянув рты в улыбках, и делали растерянно выглядывающим из окон милиционерам приглашающие жесты руками.