Блоги. Логаут

Когда Рита Величенко, став блогом, захотела признаться во всем родителям, Игорь отдал приказ убить ее. Все, что угодно, лишь бы не допустить, чтобы о тайне блогов узнали. Майк был среди тех, кто приехал убивать Риту. Я собиралась спасти ее. Маски были сброшены, любовь разодрана в клочья. За десять минут я узнала о Майке все.

О себе я тоже кое-что узнала. Оказалось, я могу управлять не только сайтом, но и живыми блогами. Я приказала всем – Майку, Тиму, Кире – замереть, и они замерли. Они стояли как живые манекены и не могли пошевелиться. Я победила и благополучно отправила Риту в Москву к своим родителям, которые удивились, но пообещали позаботиться о ней.

А я вернулась домой, где меня больше не ждала любовь.

Я придвинула к себе погасший планшет и дотронулась до экрана. Страница моего дневника все еще была открыта. Она притягивала взгляд, звала меня. Пыталась говорить со мной. У меня закололо в кончиках пальцев. Так просто открыть код и погрузиться в самое сердце сайта, ощутить его, изменить его. Почувствовать, как он повинуется мне…

Но нет. У меня совсем другие планы.

Я открыла меню сайта, выбрала опцию «удалить дневник». На странице появилось:

Вы уверены, что ваш блог вам больше не нужен?

Я улыбнулась. Да. Более чем уверена.

После я выключила планшет и принялась за уборку. Повсюду лежали вещи, напоминавшие мне о Майке. Его рубашка, его ридер, его ремень на спинке стула. Флакон парфюма, ручка, отвертка, которую он купил в прошлые выходные, чтобы подкрутить карниз. Нужно было избавиться от всего. Чтобы исчезла даже тень его пребывания здесь, даже малюсенький намек.

Я драила, чистила, скоблила, мыла квартиру так, как никогда в жизни. Мама, ругавшая меня когда-то за плохо вымытый пол, была бы счастлива. Я выбрасывала все, что имело хоть малейшее отношение к Майку. Кружка с мышью, из которой он пил по утрам кофе, – в мусорку. Засохшие кленовые листья, напоминания о воскресной прогулке в парке, – в мусорку. Записка на холодильнике с рецептом его любимого соуса к отбивным – в мусорку. У меня набралось два огромных мешка. Было бы здорово устроить ритуальное сожжение, но пришлось просто отнести все на помойку.

Самым неприятным было складывать чемоданы Майка. Мне хотелось швырнуть его одежду с балкона, но я заставляла себя брать футболку за футболкой, сворачивать, укладывать. Брать, сворачивать, укладывать. Я должна была работать аккуратно, чтобы все поместилось. Чтобы ни один его носок не остался в моей квартире. Чтобы он увидел – я настолько к нему равнодушна, что смогла спокойно сложить его вещи.

Чемоданы я оттащила к двери. Логичнее всего было бы позвонить Майку и сказать, чтобы забрал их. Но в наших отношениях с Майком не было никакой логики. Я выкинула его из своей жизни. И чемоданы его выкину на лестничную клетку. Успеет забрать до того, как их приберет сосед-алкоголик сверху, его удача. Не успеет, так ему и надо.

Я выставила чемоданы, захлопнула дверь, вздохнула с чувством выполненного долга. И вдруг вспомнила про фотографию.

Большая фотография Майка в металлической рамке приехала со мной из Москвы. Она стояла у меня в спальне, у изголовья кровати. Улыбка Майка была первым, что я видела, когда просыпалась, и последним, что я видела, когда засыпала. Вчера в приступе ярости я зашвырнула эту фотографию на шкаф. Теперь ей нужно было отправиться туда, где ей самое место – в мешок с мусором.

Я принесла в спальню стул, подставила его к шкафу. От удара стекло рамки треснуло, и вся поверхность шкафа была усыпана мелкими стекляшками. Я взяла фотографию как можно осторожнее, словно она могла причинить мне вред. У Майка на ней были по-прежнему синие глаза и ласковая улыбка, но теперь в его взгляде мне чудился лед, а в улыбке – презрение. Я вытащила фотографию из рамки и разорвала ее на мелкие-мелкие кусочки. Пусть обрывки смешаются с осколками в мусорном мешке. Обрывки любви с осколками воспоминаний.

Я собрала битое стекло тряпкой и только тогда увидела, что далеко на шкафу, у стены лежит еще одна фотография. Я еле-еле дотянулась до нее. На снимке молодая женщина с хмурым лицом кривила губы в неприятной усмешке. Я забыла ее имя, но помнила, что она жила здесь до меня и работала в школе до меня. Я заняла ее место и даже не помню, как ее зовут. Когда исчезну я, обо мне так же не вспомнят.

И это правильно.

Я вернулась в комнату, достала лист бумаги и принялась писать.

Директору первой городской гимназии

Мелеховой И. М.

от учителя английского языка

Рябининой Д.Д.

Прошу уволить меня по собственному желанию с первого января.

Я не собиралась бежать сломя голову. Я собиралась бежать продуманно, неторопливо, с достоинством. Я отработаю четверть и положенные две недели. Я докажу всем, что контролирую ситуацию.

А потом спокойно уеду.

Глава вторая

С последней геометрии Денис сбежал. Математичка разорется. Дела с геометрией у него обстояли совсем не блестяще. Но сейчас у него было кое-что поважнее учебы.