Близнецы от врага. Чужая тайна.

При упоминании аборта Алекс дергается, как от пощечины. Стиснув зубы, тянется к брошенной на столе коробочке. Обходит меня со спины.

Секунда – и на грудь мне ложится кулончик. Опускаю взгляд и, затаив дыхание, рассматриваю золотую птичку. Провожу по украшению пальцами, поднимаю руку с колечком.

- Из одного комплекта, - Алекс невесомо целует в шею. - Хотел подарить тебе по возвращении в Россию. Как раз перед свадьбой, но…

Мой взор застилает пелена слез. Крупные капли друг за другом стекают по щеках, образуя ручейки, и срываются вниз. Падают на золотую птичку, растекаясь по инкрустированным камнями крыльям. А ведь мои мне обрубили пять лет назад…

- Я не уверена, что могу принять это теперь… - касаюсь холодного металла на пальце. 

Алекс мгновенно оказывается напротив, опускается на колени передо мной, заключает мои ладони в свои. Целует руки, тяжело дыша при этом.  

- Оставь, пожалуйста, - звучит с мольбой, от которой сжимается сердце. - Что бы ни произошло дальше, это принадлежит тебе, - поднимает глаза, пленяя синевой. - Как и я.

Чувства, которые я все эти годы усиленно убивала в себе, захлестывают меня с новой силой. Соскальзываю со стула и оседаю на пол. Рядом с Алексом. Его боль проникает в меня, пронизывает каждую клеточку и смешивается с моей.

Нас обоих уничтожили пять лет назад. Вытрясли душу, оставив пустые оболочки слоняться по миру.

Надрывно всхлипываю, обнимаю Алекса. Укладываю голову ему на плечо и чувствую, как он зарывается рукой в мои волосы. Ослабляет прическу, рассыпает локоны по плечам, поглаживает меня успокаивающе.

- За что они так с нами? – бубню обиженно.

- Не знаю, птичка, - в тоне Алекса смешиваются злость и горечь. - Дана, давай попробуем начать с нуля? Только ты, я и наши дети, - нашептывает мне в макушку. - Никого больше и близко к себе не подпустим. Своей семьей будем жить. Без лжи и недомолвок. Все обиды и претензии говорить друг другу в лицо. Проблемы решать сразу и вместе.

- Проблемы… - поднимаю голову, устремляя на Алекса заплаканные глаза. - Из-за Авдеева и Крестовского теперь я - главная твоя проблема.

- Справимся, птичка, - улыбается с нежностью. - Доверься мне. Снова. На этот раз я не подведу.

Кусаю губы до красноты, шмыгаю носом.

- Давай… - чуть слышно лепечу я, - попробуем…

Едва я успеваю произнести решающие для нас двоих слова, как Алекс впивается в мой рот поцелуем. Сгребает в охапку меня, дрожащую от эмоций и чувств. Рывок – и поднимается вместе со мной, словно я не тяжелее тряпичной куклы.

Охотно обвиваю его шею руками, льну к нему всем телом, жмусь щекой к бурно вздымающейся груди. Впервые за пять лет чувствую себя на своем месте. Словно после долгих блужданий по свету я наконец-то вернулась домой.

Алекс заносит меня в спальню и, откинув покрывало, укладывает на постель. Касается губами лба, поправляет разметавшиеся локоны, проводит пальцами по открытым плечам.

Я откидываю голову на подушки, приоткрываю губы в ожидании очередного поцелуя.

Но Алекс вдруг выпрямляется, обводит меня тягучим взглядом и делает шаг назад.

- Отдыхай, птичка, - выдает совсем не то, что я ожидала услышать. – Спокойной ночи.

Разворачивается, чтобы уйти, но я резко подскакиваю на кровати. Ловлю Алекса за руку, останавливая. Стоит ему оглянуться, как моя уверенность пошатывается. Нервно кусаю губы, впиваюсь ногтями в его теплую ладонь. Делаю вдох и…

- Я не хочу оставаться одна, - проговариваю еле слышно, но Алекс читает по губам, от которых не отводит пылающего взгляда.

- Ты не одна, птичка. Больше нет, - улыбается легко. – И я не хочу уходить.

- Значит, останешься? – судорожно сглатываю.

- Если позволишь, - хмурит брови.

Не узнаю Алекса. Вместо наглого мачо передо мной внимательный, заботливый мужчина.

Киваю ему, забираюсь на постель и поджимаю ноги под себя. При этом путаюсь в длинном платье и рваными движениями поправляю юбку. Устроившись поудобнее, провожу ладонью по смятому покрывалу рядом со мной.

Алекс садится на краю кровати, смотрит на меня так, будто съесть готов. Но ничего не предпринимает, словно боится, что я рассыплюсь, если он дотронется до меня.

Между нами невидимая стена, и я протягиваю руку, чтобы прорваться сквозь нее. Касаюсь подушечками пальцев щеки Алекса, нежно веду по короткой бородке.

Импульсивно облизываю свои пересохшие от волнения губы.

- Мы с мальчиками прощаем тебя, - произношу тихо, но четко.

Этого оказывается достаточно, чтобы вернуть прежнего Алекса. В синих глазах вспыхивает пламя.

Мой мужчина резко притягивает меня к себе, вгрызается в губы, терзает, выпивая меня досуха. Переключается на шею, оставляя следы от засосов. Блуждает ладонями по телу, посылая импульсы сквозь тонкую ткань платья. Душит в крепких объятиях.

- У меня никого не осталось, Дана, - шепчет с надрывом и прикусывает мочку уха. – Все предали. И лишь ты рядом. Родная моя.

Ведет поцелуями вниз по шее, очерчивает губами острые ключицы, спускается к лифу.