Близнецы Фаренгейт

И само это физическое действие - доставка сюда «Книги Знания» - независимо от того, что в ней было записано, немного подбодрило близнецов. Оно на минуту увело их из спальни матери, и по пути горе, скопившееся в их душах, улетучилось, подобно безвредным испарениям. Когда они возвратились назад, спальня показалась им более светлой, гостеприимной. Уна Фаренгейт лежала в точности там, где они ее оставили, и ничто в ней не переменилось, ни единый локон, ни единый отблеск света на зубах. Из чего с совершеннейшей непреложностью следовало, что дух ее отлетел, и потому дети почти забыли об ужасе, который внушало им покинутое матерью тело. Оно стало пустой оболочкой, в которой не было больше настоящей их матери, - драгоценнейшим из ее достояний, оставленным детям, как прощальный подарок.

И сейчас близнецам предстояло решить, как лучше всего передать этот подарок вселенной. Существовала же, в конце-то концов, возможность, что теперь, когда мать умерла, а ее прекрасное тело перешло в полное распоряжение детей, она проникнется к ним намного большим интересом. Бывшая при жизни столь сдержанной, она могла сейчас с тревогой следить за ними откуда-то сверху, желая удостовериться, что после кончины ее с ней не станут обращаться плохо, неуважительно.

- И все-таки, не хочется мне ее замораживать, - сказала Таинто’лилит, - даже если она этого не почувствует. Она наша мать, а не кусок баранины, который кладут в морозильник.

Марко’каин кивнул, соглашаясь, и тут же, всего мгновенье спустя, насупился: в голову его постучалась новая мысль.

- Возможно, нам следует съесть ее, - сказал он.

- Ой! Какие ты гадости говоришь! - воскликнула его сестра.

- Да, потому что в ней может таиться сила, - рассудительно настаивал он.

Таинто’лилит прикусила нижнюю губу, призадумалась. Любую идею необходимо осмысливать всесторонне. Вселенная знает, что является наилучшим для каждого, хотя порою трудно бывает понять, каким путем надлежит подбираться к ее сокровенной сути.

Набравшись храбрости, Таинто’лилит попыталась представить снисходительную улыбку вселенной, наблюдающей за исполнением столь жуткого ритуала, - и себя, приносящую в жертву все свои чувства, чтобы отважно исполнить его. Да, несомненно, в мысли о том, что мать укроется в них, что тело ее не придется бросать на потребу стихий и паразитов, присутствовало мощное обаяние.

- Она слишком большая - наконец, сказала Таинто’лилит. - Если бы можно было съесть ее, как яблоко - или половинку яблока, - я бы попробовала.

- Мы могли бы съедать по кусочку, и так до конца наших дней, - предложил брат. - Ничего больше не есть, никогда. Это будет сильное слово, обращенное нами к вселенной.

- Глупости ты говоришь, - вздохнула Таинто’лилит. - Меня тошнить начинает. Подумай хоть о ее волосах.

- С волосами можно поступить как-то иначе.

- Глупости.

- Да, ты права.

Совсем упавшие духом, они сидели на краешке кровати, и «Книга Знаний» лежала, закрытая, на полу у их ног.

- Ладно… тогда что нам остается? - спустя какое-то время спросила Таинто’лилит.

- Самое лучшее, - ответил Марко’каин.

- Это ты о чем? - поинтересовалась Таинто’лилит.

- Все, до чего мы пока что додумались, было плохо, - пояснил Марко’каин. - Значит, осталось только самое лучшее.

Эта мысль подбодрила их. И они с обновленным усердием стали думать дальше.

- Отец, похоже, предпочитает кремацию, - сказал Марко’каин. - Ну, то есть, он хочет ее сжечь.

- Почему ты так решил?

- По тому, как он произнес это слово.

- Так ведь он же сказал, что решать должны мы.

- И сказал, чтобы решали мы побыстрее.

- А сколько сейчас времени?

- Не знаю. Кукушки скоро скажут.

- Не хочу я ее сжигать, - взволновалась Таинто’лилит. - Это еще хуже, чем съесть. Все равно, что начать варить ее, а потом забыть об этом и, когда возвращаешься к ней, она уже вся почернела, попортилась.

- Гухийнуи своих мертвых сжигают. Я точно слышал, как отец это говорил.

- У каждого племени свои ритуалы, - ответила Таинто’лилит и взмахнула руками, стараясь, чтобы брат получше понял ее. - Вселенная знает, что мы не гухийнуи. Она не дура. И мы должны поступать так, как принято в нашем племени.

- Ты думаешь, мы с тобой племя?

- Конечно, племя.

- Племя всего из двух человек?

- Там, откуда приехали мать и отец, много таких, как мы. Они и есть наше племя.

- Отец говорит, там живут одни дураки, к которым лучше не поворачиваться спиной. А мать сказала однажды, что они позволяют улицам зарастать грязью, а в другой раз, что поезда там всегда опаздывают и битком набиты грубиянами, которые ни за что не уступят даме место.

- И все-таки, они - наше племя.

Марко’каин странно взволновался, теперь он пощипывал шрамики на костяшках своих кистей, шаркал по полу ступнями.

- Никак не вспомню, почему мы вдруг заговорили об этом, - сокрушенно промолвил он.

- Я тоже, - призналась Таинто’лилит.

- Вот если бы мать могла сообщить нам, чего она от нас хочет.

- Возможно, она подаст нам знак.

- Возможно, отец скоро вернется и скажет, что время вышло.

И словно в подтверждение этого, сразу несколько часов принялись отбивать время, наполнив дом пением механических птиц.