Блюз черной вдовы

В комнате Женьки спала Женька.

На диване спали Агата и Паштет.

Нам с Алексом не было места в этом царстве Морфея.

Остров Крит. 1140 год до н. э.

— Слава царю!

Кто из придворных выкрикнул эти слова, он не заметил. Сразу десяток глоток подхватили тост. Впрочем, сегодня каждый из прихлебателей успел прокричать славу, а самые рьяные — и не по разу.

Зря стараются. Ему все равно. Нет, сил он сегодня потратил немного, смерть от истощения ему не угрожает, обычная усталость. Разбойников оказалось всего два десятка. Хотя, с другой стороны, вооружены они были весьма неплохо. Но городская стража вполне могла бы справиться с бандой. Просто ему до волчьего воя наскучило сидеть во дворце и разбираться с бесконечным потоком отчетов, просьб, судебных решений и просто кляуз — последних было особенно много. И когда секретарь донес, что разбойники вновь замечены на опушке ближнего леса, он с облегчением бросил на пол кипу папирусов и приказал готовить колесницу.

Теперь он с раздражением вонзал кинжал в запеченный бараний бок, словно перед ним был чудом уцелевший разбойник. Расправа над бандой вышла короткой и удовлетворения не принесла. Разбойники, стоило им понять, кто выехал против них в одиночку, думали только о спасении своих никчемных жизней. Убивать их было легко и скучно — молнии послушно срывались с пальцев и безошибочно разили сквозь медь и кожу доспехов. Даже мелькнула мысль пощадить нескольких дурней, но мелькнула и забылась. К тому же за расправой наблюдали издалека сбившиеся в толпу горожане. Если сейчас проявить милосердие, его обязательно примут за слабость. А там и до бунта недалеко.

Почему и в какой момент, любовь подданных сменилась страхом, он так и не смог понять. А ведь он по-прежнему старался для них! Правил мудро и справедливо, налогами сильно не давил, даже от разбойников вот лично защитил! Ан, нет — докладывали соглядатаи, что недовольны им, боятся. И сам царь не слепой и не глухой. Даже сейчас — на пиру, среди приближенных — нет-нет, да и ловил он испуганные и злобные взгляды. Впрочем, плевать!

Царь встал и, не обращая более внимание на пирующих людей, покинул зал. Быстрым шагом миновал коридор и ворвался в свои покои. Галатея обернулась на его шаги, улыбнулась с ничуть не поблекнувшей за прошедшие годы нежностью.

— Ты устал, любимый?

Пигмалион хотел уже отрицательно покачать головой, но… с другой стороны — почему нет? Он кивнул и развалился на ложе в приятном ожидании. Галатея на мгновение исчезла в соседней комнате и вернулась с испуганной рабыней лет тринадцати. Путем проб и ошибок они пришли, наконец, к выводу, что больше всего жизненной силы давали ритуалы с подростками.

Гала поставила девушку на колени перед ложем и собралась уже произнести первые слова заклинания, когда из арки входа раздался окрик:

— Стойте! Пожалуйста, остановитесь!

Лион не скрывая неудовольствия посмотрел на ковыляющего к ложу Эгалия. Старый друг сильно сдал за эти годы — растолстел, облысел, стал заметно подволакивать при ходьбе левую ногу и часто хвататься за сердце. Царь же почти не изменился, даже, казалось, помолодел.

— Что ты творишь? — едва справившись с одышкой, воскликнул Эгалий. — Ты что, совсем обезумел?

— Только не надо снова читать мне мораль, — отмахнулся Пигмалион. — Я уже слышал твою речь много раз, а нового ты наверняка ничего не придумал.

— Нет уж, ты выслушай меня! — прохрипел Эгалий. — Когда на Крит напало морское чудище, и ты вышел против него и победил, никто тебя не упрекнул за принесенных в жертву рабов. Ты спасал остров! Когда эти странные волки расплодились по всему западному побережью и держали в ужасе целые города, люди сами пришли к тебе просить о помощи. И даже рабов для жертвоприношения сами привели. Все понимали — это ради блага людей. Но в последнее время ты совсем потерял чувство меры!

— Что ты несешь?!

Эгалий кивнул на дрожащую рабыню.

— Она ведь тебе не нужна. Ты не так уж сильно потратился, разгоняя кучку вооруженного сброда. Не говоря уж о том, что совершенно не было никакой необходимости делать это при помощи магии! Как и устраивать магическое представление два дня назад. После него эта убила для тебя трех рабынь — ведь так?

Пигмалион резко сел, меряя друга взглядом.

— И что? Я — если ты не забыл — царь! А эта девка — всего лишь рабыня!

— Да не в ней дело, я за тебя боюсь! — взмолился Эгалий. — Ты сходишь с ума! Ты убиваешь не потому, что это нужно! Ты убиваешь, что бы насладиться…

— А ты пьешь вино только когда испытываешь жажду? — неожиданно спокойно вмешалась в спор Галатея. — Ешь только когда голоден?

— Люди — не еда! Это… это нельзя даже сравнивать! Это аморально!

— Почему же? Чем человек отличается от барана или коровы? Если морально утолять голод, убивая четвероногих животных, почему аморально убивать ради этого животных двуногих?

— Мне жаль, что ты перестал понимать меня, — продолжил Пигмалион. — Это даже больше похоже на предательство. Ты предаешь меня своим осуждением, Эгалий!

— Ты и правда обезумел, — произнес Эгалий. — Эта тварь, которую ты создал из скульптуры — она завладела твоим разумом!