Блестящие разводы

Кэтрин будет возмущена еще больше, чем судья. Она всегда не очень хорошо относилась к Норе. Она считала, что у нее слишком яркий, слишком вызывающий стиль — это излишество драгоценностей (она надевала бриллиантовые украшения даже днем, что являлось просто издевательством над хорошим вкусом), ее друзья — весь этот киношный люд, среди которого немало евреев, был не вполне приличным обществом. Но одним из самых тяжелых ее грехов было то, что она — убежденный демократ. Трейси терпеть не могла демократов, особенно известных, чьи снимки так часто появлялись в газетах.

— Если завтра появятся мои родители, вам необходимо будет их впустить сюда, Нора? Вы не сможете им сказать, что я слишком плохо себя чувствую, чтобы видеть их?

— Если я так скажу, они решат, что я прячу тебя от них. Я бы могла сказать, что ты отказываешься их видеть. Я бы с огромным удовольствием сделала это, но не думаю, что это что-то решит. Они все равно не отстанут, пока не встретятся с тобой. Лучше всего тебе с ними выяснить отношения и заявить о своих намерениях, так чтобы отсечь все дискуссии на эту тему. Но тебе совершенно необязательно принимать решение прямо сейчас. Можешь принять его завтра — утро вечера мудренее. А теперь мне нужно отдать кое-какие распоряжения. Я скоро вернусь пожелать тебе спокойной ночи.

Сэм, уже переодевшаяся в изумрудно-зеленый атласный халат, нервно вышагивала по комнате, с яростью расчесывая щеткой волосы. Она отворила для Норы дверь с театральным поклоном:

— Мы будем, затаив дыхание, ожидать вас.

— Да уж, пожалуйста, дорогая, — с улыбкой ответила Нора, выходя из комнаты.

Сэм осторожно закрыла дверь, хотя ее первым порывом было захлопнуть ее как можно сильнее.

— «Да уж, пожалуйста, дорогая», — передразнила она. — Интересно, что она хотела этим сказать. Наверное, просто решила позлить меня, только у нее ничего не выйдет. Однако она права, Бейб. Тебе необходимо увидеться с родителями и покончить со всем этим. И я знаю, что ты должна им сказать и как себя вести. Ты встретишь их очень холодно, даже высокомерно, как будто еле знакома с ними. Затем посмотришь им прямо в лицо и произнесешь с большим достоинством: «Я не намерена ничего обсуждать с вами. Можете поговорить с моим адвокатом». Можешь себе представить выражение лица Кэтрин? Это будет здорово! Правда, Бейб? А, Хани?

— Действительно здорово, — засмеялась Хани. — Но разве Бейб не должна это сказать Грегу?

— Ах ты Господи! Это же будет потрясающий спектакль. Кэтрин от злости просто лопнет. А что касается Грега, то Бейб может это сказать и ему.

Если бы все было так просто, с горечью думала Бейб. Если бы только она могла послать их ко всем чертям.

— Неужели для тебя труднее объясниться с родителями, чем с Грегом? — спросила Хани, хотя она прекрасно знала, что это так и есть.

— Да, очень трудно. Они будут в ярости… а он — нет. То есть он тоже будет в ярости, но не сразу. Каждый раз, уже после, он всегда очень сожалеет о случившемся. И затем старается как-то загладить вину, клянется, что этого больше никогда не случится, становится таким нежным и ласковым. Он так любит меня…

Рука Сэм со щеткой так и застыла в воздухе.

— Так любит тебя? Ты имеешь в виду секс?

— Ну да, конечно.

— И ты позволяешь ему трахать тебя сразу же после того, как он тебя избил?

— Ну, не совсем сразу.

— Но как только он попросит прощения?

— Ну… да, примерно так.

— Да или нет? Ты можешь ответить прямо?

— Я не знаю, — заныла Бейб. — Какое это имеет значение?

— Очень даже имеет! Как, ты думаешь, это будет выглядеть в суде, если ты заявляешь, что твой муж регулярно избивает тебя, но каждый раз, практически сразу после этого, ты позволяешь ему спать с тобой? Это не похоже на женщину, которую постоянно подвергают издевательствам, это больше похоже на женщину, которую побои возбуждают. «Бей меня! Я хочу этого!»

— Но это совсем не так! Это больше похоже на… на изнасилование… Знаешь, когда на женщину нападает насильник и сопротивление бесполезно, она решает лежать тихо и постараться получить удовольствие.

— О Боже! Это же отвратительно! Это оскорбительно по отношению ко всем женщинам, которые подвергались насилию или издевательствам. Как ты смеешь говорить такое? А теперь скажи, ты действительно получала от этого удовольствие? Тебе действительно было приятно, когда тебя трахал человек, только что избивавший тебя? — с негодованием допрашивала ее Сэм.

— Ну конечно же, нет! Я просто пыталась передать отношение к этому беззащитной женщины. Ну почему ты так жестока ко мне, Сэм?

— Да, Сэм, — возмущенно добавила Хани. — Откуда такая язвительность? И какой смысл был доктору Сильверу давать ей успокоительные, если ты все время ее опять расстраиваешь?

— Я не жестока, по крайней мере, не специально. Я просто хочу во всем разобраться. Ты сама во всем должна разобраться, Бейб, так чтобы быть готовой к борьбе.

— Но я же сказала тебе, что это просто так говорят. Почему ты решила, что это относится ко мне? Что я получала удовольствие?

— Да ладно, Бейб, мы все знаем, как ты относишься к сексу.