Блёсны

Здрасьте, – удивился тренер, – эта-то вроде адекватная была. Вернее – нет, не адекватная, но из другой категории: занимается, как сумасшедшая, как шутят в их центре про таких – «на все деньги». «Тааааак, и чо мы тут красуемся стоим? Кардио закончила – бегом на силовые!» – скомандовал Кирилл. Девушка оглянулась в его сторону, посмотрела каким-то невидящим взглядом куда-то сквозь него, потом странно улыбнулась и поплелась к штанге. Легла под штангу, ухватилась за гриф, подняла глаза приготовившегося страховать Кирилла… Слёзы наполнили озёра её глубоких светло-серых глаз, сделав их еще прозрачнее, постояли там немного и, подумав, вдруг вышли из берегов, полились горными ручьями по склонам щёк, прямо в уши…

Блёсны

Васечкина сидела на уютной Иркиной кухне, вяло ковыряла вилкой какой-то странный десерт… «Да ты ешь, ешь, не бойся, у меня вся еда диетическая, даже в конфитюре ноль калорий!» – как-то слишком суетилась лучшая подружка, колдуя над каким-то очередным кулинарным шедевром спиной к Васечкиной. Их кофе давно остыл, Васечкиной хотелось выпить чего-нибудь покрепче, поговорить с любимой подружкой про мужиков – козлы они или не очень, пореветь, поржать, съездить потанцевать куда-нибудь в клубешник, снять там каких-нибудь совсем молоденьких дьявольски красивых мальчиков, завалиться к Ирке, сидеть на кухне, пить, курить, варить пельмени, ржать и болтать о всяких глупостях, оттягивая неизбежное, разойтись по разным спальням, пробовать на вкус чужую кожу, совсем не спать, утром выпроводить своих кавалеров, валяться с Иркой на полу, смотреть фотки в инстаграме, обняться, помолчать…

Как раньше. Васечкиной очень хотелось, чтоб всё вдруг стало, как десять лет назад, но Ирка колдует над очередным безкалорийным конфитюром: фруктовый чай, подсластитель, загуститель, ароматизатор, идентичный натуральному, натуральный краситель, регулятор кислотности, для красоты – горсть каких-нибудь ягод или листья мяты… Красиво. Только как-то абсолютно бессмысленно. Зато Ирка худющая без всяких залов. Высохла вся, как сухофрукт.

Сухофруктом Ирку прозвал муж Васечкиной – не любит её за что-то, запрещает видеться с ней, но Васечкина же сейчас как будто в зале, на тренировках, просто так получилось – очень глупо – расплакалась вдруг, как дура ни с того, ни с сего, тренер отправил её домой. А зачем ей домой? Там такая звенящая тишина, что даже музыка не спасает… Позвонила вот Ирке, а она всё химичит, никак от своих колбочек да пакетиков не оторвётся…

«Ир, пока ты тут готовишь, я выйду на балкон, подышу? Ты крикни меня, когда освободишься для меня, ладно?» – «Иди, конечно, я только по баночкам разолью – ну глянь, какая красота получается! Подаришь своему Кириллу, он у вас такой красавчик, ты не думала с ним замутить?» – вдруг проявила Ирка хоть какой-то интерес к её персоне, – «Не думала», – мрачно отмахнулась Васечкина и открыла балконную дверь. Февральский ветер швырнул в лицо колючим холодным ветром, но именно этого Васечкиной сейчас и было нужно – выдох, вдох, выдох, остудить голову, сердце, мысли… Подумать… Успокоиться. Васечкина прислонилась к стене, закрыла глаза…

«Идёшь ты или нет, сумасшедшая? Замёрзнешь там совсем, иди скорей, кофе готов, коньяк на столе, лимон тоже!» – донёсся откуда-то издалека Иркин голос. Васечкина открыла глаза, с трудом возвращаясь в реальность, почувствовала, что замёрзла. Зябко поёжившись, уже взялась за ручку балконной двери, как боковым зрением увидела что-то, что поселило в её сердце какую-то смутную тревогу.

Васечкина повернулась в сторону объекта тревоги. Им оказалась спортивная сумка, показавшаяся очень знакомой. Спортивная сумка. Спортивная сумка??? У Ирки, которая никогда в жизни не занималась никаким спортом? Сердце бешено забилось где-то в горле. Васечкина нервно сглотнула, смахнула с сумки свежий снег, дрожащими руками медленно потянула за язычок молнии… В вечернем полумраке февраля, радуясь долгожданной свободе, блеснули, отражая огни большого города, они.

Новые, японские, безумно дорогие.

Блёсны.

Голубое небо февраля

Алёнка никогда не любила зиму, но эта зима стала в её жизни особенной… «Спасибо!» – бросилась она на шею старой докторице, много повидавшей разных судеб, и уже не дававшей никакого эмоционального отклика ни на бурную радость, ни на горькие слёзы: сегодня они тут с радостью, завтра – со слезами, а послезавтра – всё наоборот… «Спасибо!» – прокричала Алёнка контрольным выстрелом, выскакивая из дверей, будто ученица, чудом получившая «автомат» вместо сдачи трудного зачёта… «Спаааа-сииии-бооо!» – кричала эта ненормальная прямо в бездонно-голубое небо февраля.

«Сумасшедшая», – покачала головой опытная врач. «Счастливая», – с улыбкой глядя в окно, поправила её юная медсестричка: там, за окном, их недавняя пациентка на девственно чистом снегу больничного парка вытоптала сердце, упала в него спиной, сделав снежного ангела, и теперь кричала что-то радостно то ли богу, то ли кому-то в телефоне, на который пилила селфи из своего счастливого сугроба.