Блеск клинка

— Я, конечно, не могу себе позволить потерять слугу, — спокойно продолжал граф. — Мой удел состоит из одной-двух деревень рядом с замком, где земля не особенно плодородна, и мой годовой доход невелик.

— Мне дали понять, сэр, что когда я вернусь в город, словесного выражения благодарности за ваше гостеприимство будет недостаточно.

— Ты так сказал, Теодор? — спросил граф, подняв брови, но продолжая смотреть своими незрячими глазами поверх головы Пьера на дверь. — Нет, сэр Питер, не после возвращения в город! Я убежден, что вы и шагу не сделаете за пределы замка, пока не выразите вполне понятную благодарность моей семье в твердых новых французских золотых монетах. Как раз сегодня я восхищался качеством чеканки на одной из них.

— Понимаю, — кратко ответил Пьер.

— Я предлагаю, — продолжал граф, — чтобы вы дали слово рыцаря, в чем вы по необъяснимой причине отказали моему сыну в полном пренебрежении к законам христианского рыцарства, что не попытаетесь бежать, пока выкуп не будет уплачен.

— Я не могу дать слово рыцаря, сэр, по той простой причине, что я не рыцарь, а купец. Насколько я знаю, я простолюдин: единственный отец, которого я знаю — исключительно добрый человек, оружейник. Он до сих пор живет в Руане, в Нормандии, на севере Франции. — Пьер прикусил губу, и выражение лица Стефании слегка изменилось. Она знала, что такие признания даются нелегко. Грек сочинил бы прекрасную сказку. Все они поверили Пьеру.

Граф любезно заметил:

— Европейские дворяне иногда нарушают клятву и даже не вспоминают об этом. Оставим пока разговор о вашем честном слове. Поскольку вы купец, мне легче договориться с вами. С кем вы имеете дело здесь в Трапезунде и кому служите во Франции?

— Во Франции я генеральный ревизор у Жака Кера, министра финансов. При мне была значительная сумма в золотых монетах, которые он недавно отчеканил на монетном дворе. Их похитили у меня, но, очевидно, одна-две монеты попали в руки ваших людей. Здесь в Трапезунде я, разумеется, имею дело с французским посредником.

— Все знают, что это Балта Оглы, болгарский принц, — небрежно произнес граф. — Если мой сын вдруг приобретет вид палача, пусть это вас не тревожит. — Теодор в самом деле сильно помрачнел. Граф прикоснулся к своей иконе; его лицо приобрело озабоченный вид. — Неприятно, когда ваше родовое имение заложено, — произнес он. — Я скажу вам то, что не скажет мой сердитый сын. Я не владелец моих земель. Несколько лет назад я продал их Балта Оглы. В то время со мной произошло несчастье. Он и его секретарь усиленно торговались, а я был слаб и подписал контракт. С тех пор мы платим арендную плату как крестьяне, а ведь мы — один из древнейших понтийских родов. Мой титул берет начало от города Месембрии, далеко за Понтом Эвксинским; моя семья жила в Трапезунде за многие столетия до того, как Великий Комнин, — в этом месте Филельфус склонил голову, как каждый делает при упоминании о Боге, — пришел с десятью тысячами дворцовых стражников и объявил себя королем. — Он помедлил немного, затем сказал:

— Балта Оглы будет рад узнать, что его французский коллега не пропал.

— Он будет поражен, узнав, что я жив, сэр, — искренне произнес Пьер. — Он уже пытался меня убить. Как только он откроет, что потерпел неудачу, он немедленно сделает новую попытку.

На лице графа появилась хитрая улыбка, а сэр Теодор сказал:

— Человек в ущелье был франком!

— Он был одет как франк, — возразил Пьер, — но он был греком, как и двое других.

— Болгарин попал в немилость к французскому королю? — спросил граф.

— Определенно попадет, если я смогу вернуться во Францию.

— Ну что же, — сказал Филельфус, улыбаясь все шире. — Думаю, что Оглы сразу заплатит за вас тысячу фунтов. Мы с ним близкие друзья.

— Отец! — воскликнула Стефания. — Ты вернешь франка человеку, который пытался убить его? Ты знаешь, что случится и кто это сделает.

— Стефания, ты забываешься. Теодор даст тебе пощечину в присутствии слуг, если ты еще раз скажешь такое. Будешь знать.

Пьер никогда не видел лица, так перекошенного от ярости, как лицо Теодора в этот момент.

— Дура! — прошипел Теодор девушке. — Отец только угрожает. Ты все испортишь.

Греческие слова ничего не говорили Пьеру.

— Я полагаю, — сказал он, — что Джон Джастин сможет заплатить за меня до двух тысяч фунтов. Он капитан корабля.

— Ваш турецкий и мой происходят из разных провинций, — спокойно произнес сэр Теодор. — Правильно ли я понял, что вы назвали цифру пять тысяч?

— Нет, сэр, я не стою так дорого. Легко найти другого генерального ревизора. У французского министра много способных купцов, которых можно назначить на мое место. Может быть, Джастин, который любит меня, осилит три тысячи. Но я не стою ни пенни больше ни для службы, ни для моих друзей.

Греки молчали. Это была крупная сумма.

Пьер добавил задумчиво:

— Вы можете быть уверены, что деньги будут выплачены. Вероятно, вы хорошо знаете Оглы, но и я узнал его хорошо. Я убежден, что он не заплатит, если сможет обойтись без этого.