Блеск клинка

— Очень жаль, — произнес Оглы. — Скажите капитану на досуге, что мне случайно известен другой лоцман; его считают почти таким же способным как тот, которого вы звали Илдеримом. — Оглы, казалось, задумался. — Я бы хотел взглянуть сейчас на судовые декларации, если вы, господа, согласитесь пройти со мной в другую комнату. Несомненно, капитан с радостью расстанется с надоевшим кожаным наручником. — Он встал, Пьер и сэр Джон последовали его примеру. Молчаливые слуги отодвинули тяжелые кресла, не волоча их по ковру, а подняв и быстро убрав с дороги.

Два раба раздвинули занавес в другой арке, за которым показалась узкая дверь. Это была единственная дверь, которую Пьер заметил в доме Балта Оглы. Она не содержала отверстий или решеток по восточному обычаю, а имела солидный европейский вид. За ней находилась уединенная комната без окон. Стены были покрыты гладкими декоративными деревянными панелями без орнамента. В одной из стен была ниша наподобие михраба[27], какие бывают в мечетях, но в отличие от них она не пустовала. В ней стояла древняя византийская статуя Богородицы с такими живыми глазами, что у Пьера появилось неприятное ощущение, будто они видят. У ее ног горел молитвенный огонь в лампаде из синего стекла. Кроме лампады, освещение обеспечивали два серебряных канделябра на массивном столе из тикового дерева китайской работы. Оглы сел за стол. Высокие восковые свечи излучали поток чистого, золотистого света на лицо посредника. Несколько секунд он сидел совершенно неподвижно и молча, погруженный в размышления, с абсолютно бесстрастным лицом. В сиянии свечей, с золотым обручем на голове, украшенным драгоценными камнями, он напоминал языческого идола, успешно соперничающего со статуей Богородицы. Если посредник обычно заключал сделки в этой обстановке, подумал Пьер, можно себе представить, какое подавляющее впечатление могущества он оказывал на своих клиентов. Что касается Джастина, он видел императорский двор и был лучше знаком с тем, как тщательно люди Востока продумывали обстановку, в которой появлялись. Поскольку он не понимал по-турецки, он сел в другом конце комнаты у михраба. Оглы слегка постучал палочкой из слоновой кости, покрытой войлоком, по маленькому бронзовому кубку, в котором виднелись следы пепла от возжигания фимиама. Раб, который сменил Маузу, внес кофе и уже знакомый мятный напиток.

— Сейчас придет Василий, — сказал Оглы, — и прочитает мне декларации. Хотите еще раз попробовать моего кофе, ревизор Питер? Я знаю, что сэр Джон не захочет.

Губы Пьера были липкими от сладких вин. Идея выпить горького напитка показалась ему привлекательной.

— Я в самом деле попробую, Паша Оглы, хотя теперь я буду пить его медленнее.

— Из вас получился бы хороший трапезундец, ревизор Питер. Вы говорите по-турецки и учитесь любить кофе. Правда, у вас есть одна любопытная привычка. Ваша страсть к ледяным ваннам, о которой мне сказали, совершенно непостижима для моих слуг-язычников, как и воскресение из мертвых. Боже, как вы приобрели такую неудобную привычку?

— Нет, милорд, это не привычка. Я никогда раньше не принимал ледяных ванн, за исключением, пожалуй, одного случая, когда священник рекомендовал мне купание в холодной Сене. Мне было жарко, и я сказал Василию, что хорошо бы добавить в воду льда. Я и понятия не имел, что мое пожелание будет понято буквально. На самом деле я слегка замерз в этой ванне. — Пьер отхлебнул кофе. Джастин выпил мятного бальзама.

— Должно быть, Василий вместе с некоторыми другими принадлежностями утратил и чувство юмора, — сказал Оглы. — Если слух меня не обманывает, он возвращается. Пожалуйста, попросите у сэра Джона декларации.

Пьер не слышал шагов, но Василий скользнул в комнату, снова в своей тунике, спокойный, собранный и полный достоинства, как будто не он только что демонстрировал головокружительный атлетический трюк. За ним следовала Лала Бей. Дверь бесшумно затворилась.

Сэр Джон отстегнул трубку, почесал натертое белое запястье, вручил трубку Василию и вернулся на свое место под статуей. Василий сломал печать и начал читать декларации. Пергаментов было очень много. Он читал медленно и внимательно. Джастин уже неоднократно наблюдал эту церемонию. Но редко бывало так много документов. Отчасти их обилие объяснялось тем, что на этот раз весь груз предназначался Оглы. Капитан подумал, что Оглы редко уделял документам такое внимание. Посредник много раз кивал головой и выражал удовлетворение, особенно когда Василий дошел до листа, в котором сообщалось, что Кер получил от короля специальную лицензию на экспорт определенного количества золотых монет.