Блеск клинка

Не все греки покорились. Один отважный авантюрист, в жилах которого текла кровь древнего императорского рода, Алексей Комнин, бежал с небольшой стойкой армией в соседнее Черное море и открыл на его южных берегах город Трапезунд, центр района, из которого Господь, если бы он оказался строителем замков, не мог бы сделать лучшей крепости.

Грекоязычное население, остатки забытой колонии, созданной древними эллинами, приветствовало беглеца, а поскольку с ним было десять тысяч человек, его добровольно признали правителем. Последующие поколения семейства Комнинов раздвинули границы на восток и запад вдоль моря и на юг в сторону гор и принимали все более звучные титулы короля, деспота и, наконец, императора Священной Римской империи, самодержца всего Востока, Иберийских и Заморских провинций.

Трапезунд, который впервые увидел Пьер с палубы «Святой Евлалии», обогнувшей мыс Синоп, имел значительные размеры. Он простирался на девять дней караванного пути вдоль негостеприимных, лишенных приливов, южных берегов моря и на два дня поперек сурового плоскогорья, которое поднималось все выше и выше, пока не заканчивалось грядой снежных вершин. Трапезунд превосходил по размерам королевство Наваррское, герцогство Миланское или могущественную Венецианскую республику и лишь немного уступал сморщившейся территории самой Восточной империи. Суровые и опасные горы казались непроходимыми для человека и были столь высоки, что ни струйки воды не проникало через них с материка Малой Азии. Но Трапезунд питался водой множества мелких быстрых потоков, рождавшихся в горах и сбегавших по северным склонам к морю через плодородные равнины, зеленые холмы, покрытые обильно плодоносящими виноградниками, обширные пастбища, полные жирных овец, и великолепные первобытные леса с их дикими обитателями.

Но Иоанну Комнину, девятнадцатому императору этой гордой, могущественной династии, не приходилось полагаться на налоги с собственного народа для содержания роскошного двора. Трапезунд был морским терминалом оживленного, богатого караванного пути через Армянское плоскогорье из Персии и глубинных районов Центральной Азии.

Огромная долина за столичным городом расщеплялась на два отвесных ущелья, которые спускались к морю на небольшом расстоянии друг от друга. Этот треугольник неприступной земли, окруженный глубокими, естественными, скалистыми рвами, позднее был дополнительно укреплен толстыми, высокими зубчатыми стенами. Два массивных каменных моста пересекали ущелья по обе стороны от города. Там, где они подходили к стенам, путь преграждали двойные опускные решетки; над ними возвышались мощные башни, а на противоположных обрывах ущелий находились дополнительные фортификационные сооружения и ворота. К югу от города огромная главная башня обороняла вершину треугольника. С севера вдоль моря были возведены мощные стены с фланговыми башнями и двумя замками; номинально они принадлежали венецианцам и генуэзцам, но гарнизоны их состояли в основном из греков. За нею находилась вторая стена, фактически цепочка замков, принадлежавших императору и некоторым высокопоставленным представителям трапезундского дворянства. Между двумя стенами располагался шумный торговый район, забитый толпами восточных купцов, западных моряков, чиновников таможенной службы, уличными торговцами сладостями Европы и Азии, крупными торговыми предприятиями, переполненными складами, оживленными тавернами, гостиницами и множеством мест, где можно было закусить и развлечься.

В сердце города, окруженном внутренними стенами, находился императорский дворец, резиденция императора Иоанна и его сына Давида, который делил с ним титул Великих Комнинов, самый гордый из титулов императорской семьи, и право носить пурпурную мантию и красные императорские туфли.

Обычай короновать сына вместе с отцом основывался не только на родственных связях. В течение двух с половиной столетий Трапезунд сохранял свою независимость в череде отчаянных войн с Генуей, Константинополем, арабами, персами и турками, бодро платил дань, заключал коварные соглашения. Наступательные и оборонительные союзы обычно обсуждались в тронном зале и великолепных приемных покоях Дворца как с неверными, так и с христианами. Часто эти союзы закреплялись замужеством одной из трапезундских знатных женщин, чья волнующая красота была теплым и чудесным вкладом в иностранную политику государства. Тетка самого императора была женой Джихан Шаха, правителя могущественной соседней Туркмении.