Блеск и нищета Жанны Дюбарри

Враждебное отношение королевских дочерей к новой любовнице Короля не беспокоило. К тому же они почти совсем не имели возможности ей навредить. Все считали принцесс совершенно незначительными особами, и это они, безусловно, понимали и должны были страдать. Особенно несчастная Луиза, имевшая крайне невзрачную внешность; вероятно, она решилась уйти из Версаля от мира сего только для того, чтобы скрыться от сочувственных и снисходительных взглядов придворных и отчаянной любви самого Короля.

Но вот что сама мадам Кампан, их официальная чтица, написала о них:

Людовик XV очень редко виделся со своей семьей. Каждое утро он спускался по потайной лестнице в покои мадам Аделаиды, часто приносил туда кофе, который сам готовил. Мадам Аделаида дергала за шнур звонка, чтобы сообщить мадам Виктории о визите Короля. Мадам Виктория поднималась к сестре и звонила мадам Софии, а та в свою очередь звонила мадам Луизе. Покои принцесс были довольно большими. Мадам Луиза занимала самые дальние из них. Она была младшей дочерью Короля, очень маленькой и неказистой. Чтобы прийти на ежедневную встречу семьи, бедной принцессе приходилось бежать через множество комнат, и, несмотря на все усилия, она успевала лишь поцеловать отца, который сразу же уезжал на охоту.

Каждый вечер в шесть часов принцессы прерывали мое чтение и вместе с принцами отправлялись в покои Людовика XV: этот визит назывался разувание короля и сопровождался некоторым этикетом. Принцессы надевали большие каркасы, которые поддерживали их украшенные золотом или шитьем юбки, вокруг талии повязывали длинный шлейф и прикрывали нижнее белье большими накидками из черной тафты, доходившими им до подбородка. К Королю их сопровождали придворные, дамы, пажи, конюшии, слуги с огромными факелами. В одно мгновение обычно тихий дворец приходил в движение. Король целовал каждую принцессу в лоб, и этот визит был столь коротким, что чтение, прерванное этим событием, возобновлялось часто через четверть часа. Принцессы возвращались к себе, расшнуровывали завязки своих юбок, развязывали шлейфы, снова брали в руки свою вышивку, а я – книгу…

Летом Король несколько раз заходил к принцессам до часа разувания: однажды он застал меня в одиночестве в кабинете мадам Виктории и спросил, где Кош, а поскольку я широко раскрыла глаза, повторил свой вопрос, но я так ничего не поняла. Когда Король вышел, я поинтересовалась у принцессы, о ком он спрашивал. Виктория ответила, что отец говорил о ней, и терпеливо объяснила: поскольку она была самой толстой из дочерей, Король дал ей это шутливо-дружеское прозвище Кош (Соске – Свинка). Мадам Аделаиду он звал Лок (Loque – Лоскуток), мадам Софию – Грай (Graille – Рожок), а мадам Луизу – Шиф (Chiffe– Тряпочка). Только пикантный контраст мог подсказать Королю некий шутливый выбор подобных слов. Близкие к нему люди замечали, что таких слов он знал великое множество, как все полагали, заимствованных у своих любовниц…

Вот как все та же мадам Кампан описала пострижение в кармелитки мадам Луизы, поступка, который многие очевидцы посчитали или сделали виду что посчитали, добровольной жертвой дочери во имя спасения отца от скандальной любовницы, поскольку Жанна Дюбарри была обречена гореть вечным пламенем в аду. А мадам Кампан здесь насмешливо намекает, что в этом поступке Луизы не было мотивации, это был всего лишь импульсивный поступок, вызванный желанием прославиться:

На протяжении нескольких лет мадам Луиза жила очень замкнуто. Я читала ей книги по пять часов в день. Часто голос мой уставал, в груди появлялась хрипота. Принцесса готовила мне сладкую водичку, ставила ее рядом со мной и извинялась, что заставляла меня читать так много, и объясняла это необходимостью закончить курс, который она себе предписала.