Блек. Маркиза д'Эскоман

Маргарита ненавидела Эмму не только из-за боли, которую ее заставляла испытывать время от времени старая рана; возвышенность характера Эммы, проявляемая ею в несчастье, величие ее души, ее мужество, смиренность, благородство чувств, сохраненные ею, несмотря на ее прегрешение, — все эти добродетели, которые Маргарита напрасно пыталась высмеять и извратить, но которым она была вынуждена в глубине души воздать должное, непрестанно жалили ее, возбуждая ее гнев и будоража ее кровь, по природе медлительную и ленивую. Ее возмущало это противостояние красоты и добра злу и скверне. Мужественная маркиза из нищеты своей лавчонки унижала куртизанку в ее дворце, и та не могла ей этого простить. Эта ненависть Маргариты к г-же д’Эскоман служила неопровержимым свидетельством, доказывавшим, что добродетель несчастной женщины пережила ее бесчестье; лучшего доказательства этому она получить бы не могла.

Как и любовь, как и всякое другое возникающее чувство, ненависть оказывает значительное влияние на умственные способности того, кто охвачен ею. Погруженная в навязчивую идею утолить свою жажду мщения и побуждаемая этим новым для нее чувством, беспечная Маргарита проявила теперь столько хитрости и воли, сколько нельзя было от нее ожидать.

Как только Луи де Фонтаньё появился в ее особняке, она приняла его с трогательным радушием и сумела изобразить чувство, совершенно ею не испытываемое. Заговорив об их прошлом, она красноречиво вздыхала. Молодой человек мог подумать, что она ждет лишь одного его слова, чтобы оживить свои любовные порывы, о которых он догадался пожалеть несколько поздно. Чтобы растрогать ее еще больше, он, как все слабохарактерные мужчины, счел необходимым разжалобить молодую женщину своей участью, рассказать ей о тяготившей его нищете и обнажить раны, нанесенные его душе разочарованностью. Но он ошибался: все воспоминания о прошлом заглохли в сердце Маргариты, и его неуместные откровения нанесли ему смертельный удар. Обыкновенно женщины одаривают своей милостью только тех, кто не просит о ней. Маргарита позволила ему встать на этот гибельный для него путь, будучи уверена, что он пройдет под кавдинским ярмом; хорошо разыгранными восклицаниями, с притворной страстью, она поощряла его идти по этому пути все дальше; затем, умело воспользовавшись совершенным им промахом, она принялась превозносить его великодушие, самоотверженность, тем самым принижая в его глазах добродетели, какие он должен был видеть в Эмме. Таким образом она нанесла первый удар по связям, соединявшим бывшего секретаря с его подругой, а затем стала наносить их до того ловко, что вскоре от них осталась лишь одна ниточка.

И в самом деле, Луи де Фонтаньё не замедлил обратиться в одного из самых прилежных посетителей особняка на улице Эльдер. Но случилось это вовсе не потому, что Маргарита вернула ему какое-либо из его прежних прав; она слишком хорошо читала во взглядах молодого человека его душевное нетерпение и извлекла слишком полезный урок из того, что случилось с ее соперницей, чтобы совершить такую оплошность. По ее словам, если она умоляла его приходить к ней почаще, то делала она это для того, чтобы, насколько такое от нее зависело, ее благородная дружба могла утишить печали единственного мужчины, которого она любила на этом свете. В действительности же этими постоянными встречами со своим бывшим любовником Маргарита пыталась разжечь его страсть до такой степени, чтобы нечистые помыслы затмили его рассудок и его зрение и он был вынужден сам принести ей жертву, которую она жаждала.

Мстительный дух куртизанки использовал самые тонкие и изощренные приемы.

Но напрасно она с такой расточительностью поливала масло и в без того неистово пылавший огонь. Среди этой роскоши и этого великолепия, этого изобилия кружев, шелка и бархата, так прекрасно оттенявших ее красоту, в окружении всех этих переливов красок и всей этой позолоты, бросавших на нее свои отблески, Маргарита, восседавшая на обитом атласом ложе с колоннами и балдахином, на которое можно было подняться лишь по ступеням, казалась царицей сладострастия, господствующей в своих владениях, и Луи де Фонтаньё, которого неодолимо влекло к ней, желал лишь одного — быть ее рабом. Что могли поделать воспоминания о бедной Эмме, такой смиренной, скромной, целомудренной и сдержанной даже в упоении страсти, против подобных чисто плотских соблазнов, нацеленных на сердце, которое устало от чистых наслаждений любви! Эти соблазны мутили разум Луи де Фонтаньё, и, если б не остатки у него гордости, он бросился бы к ногам Маргариты, прося ее о милости, в которой когда-то сам отказывал умолявшей его молодой женщине.

Преданная своей тактике, куртизанка прилагала все усилия, чтобы избежать таких опасных для нее излияний чувств. Под предлогом, что подобное знакомство может быть полезно молодому человеку, она представила бывшего любовника господину барону Вердьеру, своему нынешнему покровителю, и всегда устраивала так, чтобы барон присутствовал при ее разговорах с ним.