Блеф

– Чего не знаю, того не знаю, – отрезал Кройд. – Крис заказывал имя, а не адрес. Если хотите поручить мне и эту часть работы, думаю, что справлюсь. Но не дешевле ли вам обойдется использовать собственные сети?

Такое заявление вызвало у аудитории весьма нелестный отклик, почти до оскорбительного нелестный. Кройду ничего не оставалось, кроме как, пожелав всем присутствующим спокойной ночи, удалиться восвояси. Двери он проходил с некоторым напряжением; охрана за спиной переглядывалась, будто бы в ожидании команды.

Но хозяева не рискнули; лишь через несколько кварталов на Кройда налетела уличная банда, посланная, видимо, с целью возмещения убытков. Он аккуратно сложил тела нападавших в канализационный коллектор, а крышку люка столь же аккуратно вернул на место – деликатность превыше всего! И поставил на этой истории точку.

Стивен Ли Разновидности разума

Среда, 9.15

Все семь дней, прошедших с того момента, как Миша прибыла в Нью-йорк, она ежевечерне встречалась с джокером Гимли и другими выродками, которых он собрал вокруг себя. Все семь дней она жила в гноящейся ране под названием Джокертаун и ждала.

Все семь дней у нее не было видений. И это было самым главным.

Видения всегда были путеводной нитью в жизни Миши. Она Кахина, Видящая. В ниспосланных Аллахом снах Он показал ей Хартманна, шайтана, когтистыми лапами дергаюшего за ниточки марионеток. Показал ей Гимли и Сару Моргенштерн. Видения от Аллаха привели ее в заброшенную мечеть в пустыне, в тот день, когда она перерезала горло родному брату, чтобы один из правоверных дал ей то, что поможет отомстить, уничтожить Хартманна. Дар Аллаха.

Сегодня был день новолуния. Миша сочла это за предзнаменование того, что придет видение. Больше часа молилась Аллаху утром, держа в руках Его дар.

И он ничего не даровал ей.

Когда она наконец поднялась с пола, то открыла лакированный ящик с одеждой, стоявший рядом с расшатанной кроватью. Сняв чадру и покрывала, Миша снова оделась в длинную юбку и блузку. Терпеть не могла эти легкие и яркие одежды, ощущение греховной наготы, которое они несли с собой. Обнаженные руки и лицо заставляли ее чувствовать себя уязвимой.

Прикрыла дар Аллаха складками чадры, которую она не осмеливалась носить здесь. Едва успела спрятать драгоценность под черной хлопчатобумажной тканью, как услышала позади шорох шагов.

Ахнула, ощутив одновременно страх и гнев. Захлопнула крышку сундука и выпрямилась.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, резко повернувшись, даже не осознав, что кричит по-арабски. – Убирайся из моей комнаты…

Она не чувствовала себя в безопасности в Джокертауне, ни на минуту, всю ту неделю, что здесь находилась. Раньше рядом всегда был муж, Саид, брат, Нур. Были слуги и телохранители.

А теперь Миша нелегально находилась в чужой стране, одна, в городе, наполненном насилием, и единственными, кого она знала, были джокеры. Всего пару дней назад кого-то застрелили на улице прямо напротив этой убогой ночлежки, расположившейся рядом с Ист-Ривер. Это всего лишь джокер, сказала она себе, значит, его смерть не имеет значения.

Джокеры прокляты. Выродки, отвергнутые Аллахом.

В дверях ее грязной комнатенки стоял джокер и глядел на нее.

– Убирайся, – дрожащим голосом сказала она по-английски, с сильным акцентом. – У меня оружие есть.

– Это моя комната, – сказал джокер. – Моя комната, и я возвращаю ее себе. А ты, натуралка… тебе здесь нечего делать.

Крохотная тощая фигура сделала шаг вперед, к единственному окну в комнате. И Миша сразу же узнала джокера.

Серо-белые рваные тряпки, обмотанные вокруг головы, грязные повязки, в смеси уличной грязи и крови. Торчащие грязные волосы. Руки тоже были покрыты повязками, сквозь них сочилась кровь, и ее темно-красные капли падали на пол. Одежда, которой он прикрывал свое изуродованное тело, была завязана узлами в тех местах, где она порвалась. Она знала, что под ней на его теле есть и другие раны, незаживающие.

Она каждый день его видела. Джокер глазел на нее, следил за ней. Он попадался ей в коридоре, рядом с ее дверью, на улице, рядом с домом. Постоянно ходил следом за ней. Никогда не заговаривал, но его злоба была совершенно очевидна. «Стигмат», так назвал его Гимли в самый первый день, когда она призналась ему, что боится этого существа.

– Так его зовут. Все время кровью истекает, блин. Прояви хоть чуточку сострадания, чтоб тебя. Стиг никому вреда не причинит.

Но взгляд Стигмата, пустой взгляд желтоватых глаз, все равно пугал ее. Он всегда был рядом, всегда корчил злобную мину, когда она смотрела на него в ответ. Джокер, этого достаточно. Один из детей шайтана, заклейменный Дикой Картой.

– Убирайся, – снова сказала Миша.

– Это моя комната, – настойчиво, словно капризный ребенок, повторил он, нервно переминаясь с ноги на ногу.

– Ты ошибся. Я за нее заплатила.

– Она была моей первее. Я всегда здесь жил, еще с тех пор, как…

Его губы сжались. Он сжал кулак на правой руке, повязки покраснели, и он потряс кулаком перед ее лицом.