Блеф

— Жаль, что нельзя заключить сепаратного условия с марсианами. На первых порах недопустимы никакие бестактности. Мы можем, выражаясь вульгарно, остаться на бобах!

— Что значит: выражаясь вульгарно? Вы как будто избегаете широких русских образных и колоритных выражений, герцог. По-моему, ничего не может так очаровательно звучать на этих берегах, как крепкая, ядрёная, русская речь. «Вни-из по матушке, по Волге-е!..» — во всё горло завопил Пузявич.

— Вы страшный весельчак, князь! — утомлённо улыбаясь, протянул Кошкодавов. — В вас много бодрости для будущих работ.

— Да! Эти работы!.. Сколько сил надо отдать на служение будущему правопорядку! Вы знаете, князь, я готовлю императору всеподданнейшую записку.

— Что это ты там затеваешь, Казимир? — внезапно срываясь с тона и с некоторой ревностью в голосе сказал Кошкодавов.

— Великолепное мероприятие! Вообрази, Варсонофий, за нами могут потянуться всякие неблагонамеренные элементы… Надо устроить контроль, взаимную поруку и так далее. В общем развить… э-э… профилактический метод! Многим абсолютно воспретить въезд.

— Гениально! Между нами: мне страшно не нравится этот Ковбоев… Кажется, он — бывший эс-эр!..

— Вообще у него какое-то… левое выражение на физиономии. Мрачный такой, сущий бомбист!

— А как ты думаешь насчёт марсиан?

— По-моему, это страшно покладистые парни. Мы непременно заведём теснейшие отношения, — учредим смешанные школы.

— Изумительно! Марсиане заговорят прежде всего на богатом образном русском языке!

— Будут писать на русском языке!! И не телеграфными чёрточками, а чин-чином: с твёрдым знаком и с буквой ять!

— О, да, Варсонофий! С твёрдым знаком и с буквой ять! — роняя на песок слезу умиления, воскликнул Пузявич.

18. Взрывчатые выводы инженера Дука

Луиджи Фамли-Дука. Как часто, как часто этот талантливый изобретатель оставался в тени и забвении! Не он ли выполнил всю чёрную работу, не он ли автор изумительных иллюзий?

Настало время и ему действовать решительно. В своей пилотской кабине он никем и ничем не стеснён, поэтому у него есть возможность распечатать и просмотреть письмо Генри Пильмса, адресованное в Нью-Орлеан мистеру Пайку. Чем более Луиджи углублялся в чтение, тем резче залегала на его переносице гневная складка…

Луиджи берётся за рулевое колесо, он уже намеревается повернуть обратно, но передумывает, и это и ещё другое обстоятельство останавливает его намерение. Луиджи смотрит сквозь толстое стекло, вделанное в пол кабины…

…Капитан Ллерингтон 4 секунды назад получил извещение о замеченном на горизонте аэроплане.

Через пять секунд капитан Ллерингтон уже знал содержание секретного пакета.

Оно гласило:

«На берег — десант. По аэроплану — огонь».

Громовой голос капитана осаживает ход миноносца, срывает чехлы с зенитных пушек, команда прицела, первые два выстрела холостые, как чудно сработалась команда миноносца и орудийная прислуга. На миноносце «Т98» живут на секунды. В промежутках между двумя выстрелами капитан Ллерингтон успевает подумать — какую пользу он приносит своей нации, встретив таинственного врага.

Джошуа и мистер Пайк выскакивают на палубу и видят, как аэроплан делает поворот назад, затем снова меняет направление.

Но это был не страх инженера Дука. Он просто раздумал возвращаться на остров требовать отчёта от Генри по поводу его письма. И вот, поворачиваясь-то, он и заметил два клубочка разрывов холостых предупредительных ракет. Луиджи знает, что незачем отвлекать внимание находящихся в главной кабине — тут дела достаточно и на одного, и действительно, в поле зрения бинокля капитана Ллерингтона проскальзывает какой-то предмет, отлипший от корпуса аэроплана. Капитан Ллерингтон кривит рот командой, но уже поздно, уже так поздно!

Бомба, внезапная и для капитана и для повествователя, падает на нос миноносца. Клочья железа путаются с клочьями письма, так равнодушно и спокойно действует инженер Луиджи Фамли-Дука, человек, у которого нет отечества, человек, у которого нет цели.

Берегитесь: Генри Пильм — человек, объявленный вне романа!

19. Кудри как отец, Ирена как дочь, с попутным развитием сюжета

— Кудри! Славный мой Кудри!

Ирена висит на шее у толстого Самуила.

— Деточка моя! Директор мой хороший!

Старик доволен. Ирена возвратилась — и это всё. Он тщательно протирает очки и устремляет ласковый взор на Ирену.

— Ну, как, — улыбается он, — на «Марсе»?

— Ха-ха-ха, — залилась она, — как по нотам. Эти идиоты действительно твёрдо уверены, что они были на Марсе. Хорошо, что мы высадили Каммариона, он бы всю музыку мог испортить!

— Да, кстати, он теперь — академик!

— Ха-ха-ха!.. Вот что значит влияние прессы!

— Между нами: его, говорят, поколачивает жена за вашу кофточку!

— Ха-ха-ха!.. Что ещё нового?

— Да что у нас! Вот Юз уехал в Европу собирать денежки, а так, вообще, шум только из-за выборов президента — ждут Куллиджа.

— Неинтересно…

— Ну, а вы что расскажете?