Бледный всадник

Брида вряд ли была пьяна, и ей должно было быть очень холодно, потому что поверх простого голубого шерстяного платья она не накинула плаща. Однако, несмотря на страшный мороз, женщина не дрожала.

– Ты уходишь? – спросила она по-английски. – Ты не останешься с нами?

– У меня есть жена и ребенок, – ответил я.

– О которых ты за весь вечер ни разу не упомянул, Утред, – улыбнулась она. – Что случилось?

Я не ответил, и Брида просто уставилась на меня; признаться, это порядком действовало мне на нервы.

– Может, расскажешь, что за женщина теперь с тобой? – попросила она.

– Она очень похожа на тебя, – признался я.

Брида засмеялась.

– И она заставила тебя сражаться за Альфреда?

– Моя возлюбленная видит будущее, – уклонился я от ответа. – Она видит будущее во сне.

Брида пристально посмотрела на меня. Нихтгенга тихо заскулил, и хозяйка погладила его, чтобы успокоить.

– И она видит, что Альфред уцелеет?

– Больше того. Она видит, что он победит.

Альфред рядом со мной шевельнулся, и я понадеялся, что у него хватит здравого смысла не откинуть с головы капюшон.

– Неужели победит?

– Она видела зеленый холм и мертвых людей, видела белую лошадь и возрожденный Уэссекс.

– Твоей женщине снятся странные сны, – проговорила Брида, – но ты так и не ответил на мой первый вопрос, Утред. Если ты думал, что Рагнар мертв, зачем ты сюда пришел?

Я не знал, что сказать, а потому снова промолчал.

– Кого ты хотел здесь найти? – настаивала Брида.

– А если тебя? – сказал я многозначительно.

Она покачала головой, зная, что я лгу.

– Утред, зачем ты сюда пришел?

Я все еще не придумал подходящего ответа, и Брида печально улыбнулась.

– На месте Альфреда, – сказала она, – я бы послала в Сиппанхамм человека, который говорит по-датски, чтобы человек этот потом вернулся на болото и рассказал мне обо всем, что видел.

– Если ты так считаешь, то почему ты им об этом не сказала? – спросил я, кивнув в сторону людей Гутрума: облаченные в черные плащи, они охраняли дверь бывшей королевской резиденции.

– Потому что Гутрум – безрассудный глупец! – яростно воскликнула она. – С какой стати мне помогать ему? А когда Гутрум падет, командование примет Рагнар.

– Почему же он не командует теперь?

– Потому что он весь в своего покойного отца. Рагнар – достойный человек. Он дал слово и ни за что не нарушит его. А ты, между прочим, не захотел присягнуть Рагнару в верности.

– Я не хочу, чтобы Беббанбург был даром, поднесенным мне датчанами, – ответил я.

Брида поразмыслила над моими словами – и поняла.

– Но неужели ты думаешь, что восточные саксы отдадут тебе Беббанбург? – пренебрежительно спросила она. – Ведь эта крепость находится на другом конце Британии, Утред, а последний король саксов гниет в болоте.

– Беббанбург я получу с помощью вот этого! – Я распахнул плащ, чтобы показать эфес Вздоха Змея.

– Вдвоем с Рагнаром вы могли бы править севером.

– Возможно, – ответил я. – Так передай Рагнару, что, когда все закончится, когда все решится, я пойду с ним на север. Я буду драться с Кьяртаном. Но всему свое время.

– Надеюсь, ты проживешь достаточно долго, чтобы сдержать свое обещание, Утред!

Брида подалась вперед и поцеловала меня в щеку. Потом, не сказав больше ни слова, повернулась и пошла обратно к церкви.

– Кто такой Кьяртан? – спросил, облегченно вздохнув, Альфред.

– Враг, – коротко ответил я.

Я попытался увести короля, но он меня остановил и все таращился на Бриду, шагавшую к церкви.

– Это та самая девушка, которая была с тобой в Винтанкестере?

– Да.

Альфред вспомнил о том времени, когда я впервые пришел в Уэссекс: Брида была тогда со мной.

– А Исеулт и вправду видит будущее?

– Она еще ни разу не ошиблась.

Король перекрестился, потом позволил мне повести себя по городу. Теперь здесь было потише, но вместо того, чтобы направиться к западным воротам, мы вернулись в монастырь, где ненадолго присели у гаснущих во дворе костров, чтобы согреться у тлеющих углей. Люди спали в монастырской часовне, двор был пуст и заброшен, и Альфред взял из костра полусгоревшую деревяшку. Используя ее как факел, мы пошли к ряду маленьких дверей, ведущих в кельи монахинь. Одна дверь была заперта с помощью короткого обрывка толстой цепи, всунутого в два кольца; перед этой дверью Альфред остановился и велел мне приготовить меч.

Когда я обнажил Вздох Змея, король вытащил цепь из колец и толкнул створку. Потом Альфред осторожно вошел, откинув капюшон с лица, высоко держа факел, и при свете огня я увидел скорчившегося на полу здоровенного человека.

– Стеапа! – прошипел Альфред.

Стеапа только притворялся, что спит: развернувшись с проворством волка, он замахнулся на Альфреда. Я приставил к груди великана меч, но при виде покрытого синяками лица короля он застыл, не замечая клинка.

– Мой господин?

– Ты отправишься с нами, – велел Альфред.

– Мой господин! – Стеапа упал на колени перед королем.

– Снаружи холодно, – сказал Альфред. – Ты можешь вложить меч в ножны, Утред.

Стеапа посмотрел на меня и, казалось, слегка удивился, узнав во мне того самого человека, с которым он бился в день прихода датчан.