Блаженство греха

— Вы боитесь не того, что я причиню вам боль, — продолжил Люк тем мягким, обволакивающим голосом, который, возможно, был наиболее опасным оружием в его арсенале. — Вы знаете, что я этого не сделаю. Вас пугает альтернатива. — Он поднял руки и рассеянно, словно они принадлежали кому-то другому, посмотрел на них. Рэчел тоже посмотрела. Руки были такие красивые, сильные, с круговыми татуировками в виде шипов, и она вдруг поймала себя на дикой, безумной мысли, что хотела бы прикоснуться к ним.

Она торопливо подняла голову и заглянула в его глубокие, непроницаемые глаза. Нет, он никак не может догадаться, о чем она думает. Но едва уловимая, без намека на насмешку, улыбка пошатнула ее уверенность.

— Вам нечего бояться. Никто вас не обидит, обещаю.

Израненное тело воспринималось как нечто чуждое, тяжелое и ненужное. У нее не осталось никаких средств защиты, даже голоса. Рэчел не могла пошевелиться, не могла говорить, и веки так отяжелели, что она не могла даже сверлить его взглядом. Она вновь погружалась в сон, мысленно проклиная Люка, проклиная медиков, которые накачали ее каким-то снотворным, проклинала Энджел, но больше всего проклинала саму себя за глупую самоуверенность и гордость, помешавшие почувствовать опасность, которую представляла сумасшедшая. А ведь ее предупреждали…

Разумеется, предупреждение было высказано в намеренно провокационных выражениях. Любой, кто мало-мальски понимал натуру Рэчел Коннери, мог с достаточной долей уверенности предсказать, что она клюнет на наживку. Ее подставили — укрыться от этой унизительной для нее правды было невозможно. Преподнесли психопатке Энджел в качестве жертвенного агнца.

Убивать ее, скорее всего, не хотели, иначе она была бы уже мертва. Просто как следует проучить. И приказ, несомненно, исходил от мужчины, сидящего возле нее в дымной темноте. Кальвин просто исполнял приказ.

Разумеется, все рассчитали так, чтобы вовремя спасти. Сломленная, но не склонившаяся — так, кажется, говорят?

Как хочется спать. Это все снотворное, конечно. Рэчел попыталась призвать на выручку гнев, чтобы быть начеку, не дать себе уснуть, но бесполезно. Звучащая вдалеке тихая музыка навевала сон, растекалась успокаивающей мелодией, курящийся фимиам проникал в ноздри очищающими струйками.

Не в силах больше бороться, Рэчел сдалась, позволила себе погрузиться в дремоту. Наступит завтра, и она будет сильнее. Поддерживаемая праведным гневом, она сможет продолжить борьбу. А пока можно покачаться на этих приятных, убаюкивающих волнах.

Люк смотрел на спящую. Он предупреждал их, чтобы не переусердствовали со снотворным, и теперь наблюдал за ее неравной борьбой против снадобья. Ей необходима исцеляющая сила, дать которую могут его сестры и братья милосердия. Ей необходима исцеляющая сила, дать которую может он.

Впервые Люк обнаружил странный дар в тюрьме и счел его проявление сигналом к новому призванию — в качестве мессии. Забавно. Он не мог объяснить, что происходит, когда он концентрирует энергию на пострадавшем. Кальвин уже давно бы отошел в мир иной, если б не этот дар. Когда того жестоко избили, а потом еще и изнасиловали в тюрьме, именно он, Люк, держал беднягу за руку, напряжением воли вливая в него собственные силы.

Рэчел не умрет, но отнюдь не стараниями Кальвина. Люк не питал иллюзий в отношении того, кто подставил Рэчел. Кальвин отвел девушку в отделение для душевнобольных, и если б не чутье Люка, инцидент мог бы закончиться трагедией.

Раскаяния от Кальвина не дождаться, и никаких моральных норм ему уже не привить, как ни старайся. Он считает Рэчел Коннери угрозой Люку. И, защищая своего спасителя, — эту обязанность он возложил на себя сам, — может быть абсолютно безжалостным.

Рэчел необходимо нейтрализовать, от нее нужно избавиться как можно быстрее — в этом Люк полностью соглашался с Кальвином. Расходились они только в том, как лучше это сделать.

Разные натуры — разные методы: Кальвин предпочел бы убийство, Люк — обольщение. Только вот времени оставалось в обрез, так что действовать придется оперативно.

Дышала Рэчел глубоко, равномерно. Доставив в травматологический центр, ее раздели, и, как у всех последователей, под свободной хлопковой одеждой на ней не было стесняющего нижнего белья. Его снова поразила ее худоба, но ему захотелось увидеть ее грудь. Сделать это было бы нетрудно — всего лишь расстегнуть застежку.

К сожалению, неподалеку, в углу, несколько последователей самозабвенно медитировали за скорейшее выздоровление пострадавшей. Придется подождать, пока он останется с ней наедине, чтобы рассмотреть ее как следует, прикоснуться. Он склонился над спящей, скрывая лицо за завесой длинных волос в темноте, и легонько провел ладонями над щеками. Погруженная в глубокий наркотический сон, она не пошевелилась, не вздрогнула. Похоже, ей снилось что-то эротическое.

Кожа пылала под его прохладными руками. Он погладил большими пальцами веки, обнял ладонями затылок, спустился вниз по шее. Рот ее слегка приоткрылся, и он обвел пальцами губы. Мягкие.