Блаженный Августин

– Оставьте пацана в покое! – бушевал за неплотно закрытой дверью кабинета директора школы, голос дяди Вовы, – чего вы к нему прицепились?! Чего вам от него надо?! Ему и так уже досталось! Каково без матери в таком возрасте остаться?

– Владимир… – послышался за дверью неуверенный голос директорши.

– Не трогайте пацана! Я СКАЗАЛ!!!

– Анна Петровна, можно я сама с ним поговорю? – прервал дикое «громыхание» усталый голос завуча.

– Поговорите, Лариса Николаевна, конечно поговорите, потому что, только Вы и сможете, с этим ненормальным, нормально поговорить.

За дверью ненадолго всё стихло. Потом из кабинета вышла седая полная женщина, посмотрела на затылок испуганно рассматривающего носки своих ботинок Андрюшу и вздохнув поковыляла по коридору в сторону учительской.

– Володя, – снова послышался за дверью ласковый женский голос, – ну чего ты так «кипятишься»? Ну сам посуди: когда в прошлом учебном году Андрея перевели из московской школы к нам, мы сначала и внимания не обратили. Все учителя так радовались на него. А то?! Одни пятёрки. По всем предметам. И потом, когда, дело его пришло в конце года, никто особого внимания не обратил, что там он с тройки на двойку, подумали, что может там программа намного сложнее была, какая-то особая, требования повышенные, раз у него родители на высоких должностях…, да и вообще, может из-за Надиной болезни он так с учёбой подзапустил. А сейчас, он, с самого начала учебного года…, даже и не знаю…, в-общем, он уже, за два месяца, всю программу учебного года…

– Я с ним летом занимался! – опять взрыкнул дядя Вова.

– Знаю! Знаю! Занимался. И молодец, – спокойно осадила его Лариса Николаевна, – тут ещё видишь ли что…, у них, позавчера, одного урока не было, Андрюша сначала вместе с мальчишками на улице погулял, а потом в класс вернулся. А там, один из старшеклассников, учебник по анатомии забыл…, в-общем, когда я зашла в кабинет, он сидит и прямо с упоением читает. Спрашиваю, тебе интересно, отвечает, что, очень, а всё ли понимаешь, отвечает, да…

– И что? И что из этого, – сразу каким-то осипшим и испуганным голосом перебил дядя Вова, – он просто хочет доктором стать, что в этом плохого, что вы сразу на него? Лара, прошу тебя, не трогайте его…, пожалуйста!

– Володя, я об этом пока что никому, только Анне Петровне. Но она…, ну ты сам знаешь. Она ведь и тебя когда-то…

– Да помню я, чего сто раз напоминать? И вообще, может Андрюха, так же как и я, ближе к старшим классам исправится, в норму войдёт?

– Вовка, ты только мне то не «заливай», – горько-иронично рассмеялась за дверью так и не вышедшая замуж и не родившая детей женщина, – я ж с тобой с первого до последнего класса за одной партой. В какую ты норму в старших классах пришёл? Притворяться и придуриваться научился?

– Всё то ты знаешь, – обиженно засопел в ответ дядя Вова.

– В-общем так, Володя, давай свози его в район, сам знаешь куда, пусть Андрея обследуют и если надо поставят на учёт…

– Ннне пппоставят, оон нннормальный…

– Ну-ну-ну, тихо, тихо, успокойся, – залепетал, как над маленьким ребёнком, голос Ларисы Николаевны, – не поставят и не поставят, и слава богу, а ты съезди, Володя, съезди пожалуйста. Сам же понимаешь, так всем спокойнее будет.

– Ладно, хорошо, как скажешь, – каким-то хриплым, полузадушенным голосом согласился Андрюшин дядя.

– Ты сам то как, Володенька? – с неизъяснимо болезненной грустью прозвучал вопрос.

– Лара…, пожалуйста…, не начинай…, пожалуйста…

Дверь кабинета резко распахнулась, полусогнутый, сосредоточенно рассматривающий пол дядя Вова, не глядя схватил за руку сидящего на стуле Андрюшу, рывком поднял и потащил на выход.

Еле поспевая за быстро шагающим по пришкольному лесочку дядей, Андрей, зачем то, оглянулся и замер.

– Чего ты? – запнулся, чуть не уронив буксируемого за собой мальчишку, тридцатипятилетний, несостоявшийся мужик.

– Дядя Вова, там в окне! – с раскрытым от удивления ртом и выпученными глазами ткнул пальцем Андрей в сторону школы.

– Что там в окне? – сосредоточенно-испугано переспросил дядя Вова, – что ты там, Андрюша, мог увидеть? Далеко же. И окна все тёмные, ничего не видно, совсем ничего.

– Да нет же! – нетерпеливо возразил Андрюша, – это сейчас не видно, а перед этим…

– Так! Стоп! Подожди, – потащил дядя своего племянника дальше от «места происшествия», – так…, вот здесь нормально, – оглянувшись в сторону полностью скрывшегося за чахлыми деревцами здания школы, посадил Андрея на неведомо кем, когда и зачем вкопанную скамейку, – рассказывай.

– В окошке…, там…, – неуверенно начал сам насмерть перепуганный мальчишка.

– Не бойся. Рассказывай.

– Окне, директорском, Лариса Николаевна стояла и вслед нам руки протягивала…, только она, почему-то, не в своём сером платье была, а в какой-то белой рубашке, а сверху жилетка ярко-красная и на голове у неё шапка такая смешная, разноцветная, из цветочков и ленточек…, и плакала она…, так сильно плакала, что всё лицо мокрое.