Блаженны нищие духом

— Да ладно… Вышла и вышла… Перо ей, как говорится, в одно место и счастливой семейной жизни.

— Слушай, мне один мужик рассказывал, биолог… В курятнике опыт проводили, — начал очередную байку Ринат.

Все дружно захохотали.

— Нет, правда, вот послушайте. Запустили десять кур и десять петухов. Ну, петухи, ясен пень, стали выяснять отношения между собой, кто будет султаном в гареме. Самые сильные и видные дрались между собой до победного. А самый замухорченный, общипанный, самый мелкий и позорный, пока они дрались, склевал всю еду и потоптал всех курочек. А те, петухи в смысле, переубивали друг друга, и он, этот мухортик, остался султаном в курятнике.

— Ага, — кто-то из темноты поддержал беседу, — пока мы здесь воюем, отмазанная перхоть трахает наших невест.

— Ты за всех невест не говори, — возмутился Ринат.

— А что ты возникаешь, у тебя же нет невесты…

— Чего это нет? Есть! — наконец прорвало Рината.

— Так вроде же не было?

— Не было, а теперь есть.

— Это как же так?

— Сосватали мне невесту.

— Как это сосватали?

— Так и сосватали. Родители сосватали.

— И что ты, женишься? Ты же ее даже не знаешь.

— И женюсь. А что мне ее знать, еще успею. — Ринат в темноте улыбнулся.

— А вдруг она какая-нибудь уродина скособоченная, злая, жадная…

— Ну ты, дурак, сказанул… Что же мне родители враги, что ли? Будут назло, что ли, уродину скособоченную искать любимому сыночку? Нетушки… Красавицу нашли.

— А как же ты женишься-то без любви?

— Так я женюсь и полюблю ее… Как же не полюбить, если у нас дети будут? Мой отец на маме так женился… Ему родители ее нашли. И братаны мои так женились. И все любят друг друга, и уважают, и живут хорошо.

— Ладно, чего вы к человеку привязались… Ну не полюбит, так разведется и сам себе другую найдет.

— Нет, у нас разводов в семье никогда не бывает.

— А мои, блин, развелись… Мне в армию идти, а они — разводиться. Папашка на новую работу перешел, а там одни бабы, неприткнутые да разведенки. Вешались на него. Одна вцепилась клещом да так и не выпустила. Конечно… Она моложе матери лет на десять… Сучка крашеная…

— А мой ушел, когда мне год было. Так и с концами, ни ответа, ни привета. Сестренка постарше меня, она его помнит, а я нет. Мать все фотки выкинула. А где были общие фотки, так отца вырезала.

— Андрюха, а у тебя есть отец?

— Есть где-то…

— Как это? Тоже развелись?

— Нет, они так и не развелись. Он человека убил… в драке… Дали пятнадцать лет. А он из лагеря в бега… Ну, поймали, срок добавили.

Леха от этих слов поежился: «Так вот оно в чем дело-то… наш святой, оказывается, с пятнышком… блаженный… Вот только не надо ничего говорить: яблоко от яблоньки, как говорится…» И в голову словно стукнуло: «Точно, гаденыш следил за мной, когда я прятал героин». Он попытался еще раз вспомнить, как было дело, и ему показалось, что он все-таки видел чью-то промелькнувшую тень и слышал какой-то шорох, очень похожий на осторожные шаги… Леха представил себе опустевший тайник, внутри все похолодело и что-то оборвалось. Неясные радужные планы, которыми он жил последнюю неделю, вдруг померкли, и жизнь как бы потеряла смысл. Он еще не придумал, как переправить неожиданно свалившееся на него будущее богатство, но зато четко видел свое дальнейшее будущее на гражданке. Он уже наметил кое-кого из своих дружков, через кого можно будет начать осторожно сбывать порошок. Он перебрал, то отсеивая, то возвращая обратно в схему, всех возможных будущих партнеров, он продумал все варианты пристраивания денег, он уже видел себя в белом «жигуленке»… и расстаться с мечтами было ну просто невыносимо, невозможно… Еще вина не была доказанной, так, на грани догадок и домыслов, а ненависть к Андрею уже захлестнула его настолько, что он подумал: «В первом же бою пристрелю сволочь…»

Нужно было что-то делать, что-то предпринимать. Для начала сходить и проверить тайник. Дождаться, когда все уснут, и сходить. «Нет, сегодня нельзя… Пока угомонятся, уже рассвет… Завтра. Точно, завтра. Или сходить?» — изводил себя Леха.

День прошел мучительно. Хотелось все бросить и наведаться к заветному месту. Он все время старался по возможности держать Андрея в поле зрения, но это не всегда удавалось, и тогда вспыхивало подозрение, что тот под благовидным для остальных предлогом улизнул за наркотой. Леха обрывал себя, понимая, что Андрей не такой дурак, чтобы делать это днем, и успокаивался, но через какое-то время начинал просто рвать и метать от мысли, что, вполне возможно, самым безопасным и не вызывающим подозрений было бы пойти именно днем, открыто, не таясь. И тогда приходилось давить в себе желание взять автомат и пуститься следом… И опять: «Нет, все-таки не днем… Днем он не пойдет, не такой он дурак… А вдруг он уже?..»