Благородный демон

4 августа. — Она пришла и возвратила дневники Толстого и его жены, но ничего не сказала. Орель говорил: «Есть такие женщины, которые возвращают вашу книгу без единого слова, как щипчики для сахара». Если бы вдруг явился Данте и прочел неизвестную песнь из «Божественной Комедии», даже среди интеллигентных женщин нашлись бы такие, которые заметили бы только то, что у него плохо выглажены брюки. На все мои вопросы она отвечает лишь жалкими перепевами одного и того же:

«Почему вы думаете, что у вас будет так же, как у Толстого? Нет никаких доказательств плохого исхода…»

Все затрудняется еще и тем, что у таких людей просто недостает ума.

Ничто в мире не может заставить меня желать ее присутствия.

И нет совершенно никаких причин жениться на ней.

Я не люблю ее, хотя и хотел бы убедить себя в любви. Но не нахожу у себя абсолютно ничего. Я не люблю ее и все же готов совершить ради нее это безрассудство.

Семейную жизнь Толстого ощущаю, как будто стою у края пропасти. История его жизни преследовала меня еще в то время, когда я и не помышлял о женитьбе. Deterioia sequor [9]. Вижу опасность и иду к ней.

Я женюсь не для своего счастья, а лишь ради вас.

Если говорить начистоту, так оно и будет. Ощущение двинувшейся вперед машины, которую уже невозможно остановить.

5 августа. — Я впутываюсь в эту авантюру, как в войну, и, по своему обыкновению, с самого начала обдумываю пути отступления.

А потом будет вечное чувство вины перед Соланж не только за то, что я вступил в этот брак, думая о возможном разводе, но еще и стремясь использовать его для тонуса своей жизни.

6 августа. — Она пришла, но сказала, что теперь неподходящее время. Женщины всегда больны, всегда не в своей тарелке. Я спросил, когда же кончится это неподходящее время — завтра. На вопрос, не можем ли мы встретиться послезавтра, ответила отказом. И в следующий день она тоже не может. Три дня! Вот и вся ее влюбленность! Одно короткое свидание. Даже не дотронуться рукой. Меня пугает эта холодность. Что все-таки произошло? Быть может, я оскорбил ее нравственное чувство? Или чисто физическое?

Вот что случилось. Когда она первой (ее письмо) заговорила о замужестве, я отбивался. Но теперь она холодна, и эта идея все больше и больше вертится в моей голове. Я уже чуть ли не стремлюсь к этому браку, который отвергал еще четыре дня назад. Казалось, что я диктую свои условия, а теперь вижу себя в положении потерпевшего. Вот сейчас, когда я пишу, мне совсем не хочется терять ее. И однако же, видя всю ее холодность и умение ускользнуть (как маленькая газель), понимаю, сколько страданий она наверняка мне доставит.

Вы дали мне все, и счастье, и страдание. Были во всех моих делах этим летом, подобно дождю, омывающему ветви дерева.

Из-за вас я разочаровался в одиночестве. И навряд ли уже когда-нибудь снова оценю его.

Бодлер: «Для меня понятно, когда меняют одно на другое, чтобы узнать, какие чувства при этом испытываешь. И, может быть, приятно становиться попеременно то палачом, то жертвой». Действительно, выступив столько раз в роли палача, быть может, и приятно стать жертвой.

Я всегда довожу себя до самой крайности.

10 августа. — Прямо сказал ей, что уже привыкаю к мысли о женитьбе, но именно сейчас она и отдаляется от меня. — «Нет, я не отдаляюсь. Напротив, мне кажется, я все больше привязываюсь к вам». — «Но почему теперь вы так холодны со мной?» — «Вовсе нет, нисколько не холодна». Я настаиваю, она опять не соглашается, во взгляде боль и мольба. И я верю ей так, что в конце концов сам же и прошу прощения.

При расставании уже не сомневаюсь в ее искренности. Убежден, все идет к этому.Но через минуту спрашиваю себя: «Почему именно она, а не другая? Ведь есть столько других!»

И если бы мне поднесли на золотом блюде четырнадцатилетнюю дочь царицы Савской, я все равно подумал бы о предстоящих страданиях.

11 августа. — Вот девушка, которая привлекает меня и вызывает не только уважение, но и приятна мне чисто физически. Однако перспектива женитьбы — это утренний кошмар, катастрофа, подобная началу войны. Понравится ли ей Брюне? Она не любит детей, не любит маленьких мальчиков («эти грязные ротики…»). Она вообще не любит молодых («Да они же глу-у-у-пые!..»). И его она тоже не полюбит. Не говоря уже о молчаливом осуждении: «Как вы могли так воспитать мальчика?» Может быть, она даже захочет командовать им. Но этого-то я уж никогда не допущу. Одному Богу известно, какой ценой, но я сделал все, чтобы отдалить его от собственной матери. И уж не ради подчинения мачехе.