Благодать и величие

Так близко, как наши лица были, я увидела, как Зейн закатил глаза, прежде чем он скользнул рукой по моей щеке, где он мягко растопырил пальцы.

— То, что я чувствовал, не шло ни в какое сравнение с тем, чего я боялся, — тихо сказал он. — Это было временно и стоило того. Теперь я здесь, и меня уже не так легко убить, как раньше, — убрав руку, Зейн откинулся на спинку стула. — Михаил уже рассказал мне, что планирует сделать Гавриил и что произойдёт, если ему это удастся. Он сказал мне, что ты… — он замолчал, качая головой. — Это не имеет значения.

— Что он тебе сказал? — настаивала я, когда он не ответил. — Что? Он сказал тебе, что я умру? Что Гавриил планировал использовать мою кровь, чтобы создать черный вход в Рай?

На челюсти Зейна напрягся мускул.

— Это всё, что ему нужно было мне сказать, — блеск в его глазах стал ярче. — Этого не произойдёт.

— Ты прав. Этого не будет, — согласилась я, даже когда беспокойство расцвело в глубине моего живота.

Что-то в этом не сходилось. Зейну была дана невообразимая власть, хотя мой отец и Трон подозревали, что он Падёт. Они позволили ему это, чтобы он мог вернуться ко мне. Конечно, ему придётся иметь дело с Гавриилом, но будут ли ангелы так же благосклонны к выбору Зейна, так же великодушны после этого? Ничто из того, что я знала о них, не говорило об этом. Тогда в чём же подвох? Жертвоприношение? Цена?

Меня пронзил страх. Что, если после того, как мы победим Гавриила, они придут за Зейном? Будут охотиться на него, чтобы либо лишить его благодати, либо похоронить? Что, если возвращение Зейна было временным?

Не подозревая о моей полной панической спирали, Зейн сказал:

— Мне потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть к благодати, как контролировать её и справляться с ней, — он пошевелился, положив руку на грудь. — Я всё ещё не совсем к этому привык. Вроде как похоже на…

— Постоянный низкочастотный разряд энергии? — закончила я за него, подавляя панику. Сейчас, когда у нас была аудитория, не было времени спрашивать, какова была цена. Мне действительно не нужно было полностью срываться перед Кайманом.

Зейн улыбнулся своей прекрасной улыбкой, и я почувствовала, как у меня защемило в груди.

— Теперь я понимаю, почему тебе так трудно сидеть на месте.

— И это всё? — спросил Кайман, и я посмотрела на него. Он поставил коробку на кофейный столик. — Они дали тебе сверхдозу благодати и позволили тебе Пасть. Давайте посмотрим правде в глаза. Они сделали это не для того, чтобы ты мог быть с Тринити. Большинству из них наплевать на все ваши сентиментальные эмоции друг для друга.

Кайман, очевидно, думал о том же, что и я, но с гораздо меньшей паникой.

— Ты прав. Большинству ангелов наплевать на наши с Трин чувства друг к другу, — ответил Зейн, и весь мой мозг сосредоточился на части «большинству ангелов». — Они позволили мне Пасть и остаться в качестве новой и улучшенной версии для борьбы с Гавриилом.

— Трон сказал мне, что ни один из ангелов, которые могли бы лишить его крыльев и благодати, не спустится сюда, пока Гавриил здесь, — сказала я, хотя это не отвечало на то, что они сделают, когда Гавриил не будет проблемой.

— Ты слишком много им доверяешь, — фыркнул Кайман. — Ангелы достаточно самоуверенны, чтобы попытаться сделать это, невзирая на риск. Они не появляются, чтобы принять его благодать, потому что он обладает всей силой ангела, но он не связан ангельским законом.

— Ангельский закон? — я повернулась к Зейну. — Например, какой закон?

Зейн взглянул на Каймана, нахмурив брови.

— Я думаю, он говорит об их законе боя. Очевидно, ангелу запрещено нападать на другого.

— Даже в такой ситуации? — спросила я, думая, что это не может быть правдой. — Даже когда один из них пытается покончить с Раем?

— Ага, — подтвердил Зейн.

— Ты, должно быть, шутишь, — недоверие затопило меня. — Это, должно быть, самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала.

— Они верят, что поднять оружие против другого значит поднять меч против Бога, — сказал Зейн. — Для меня это тоже не имело смысла, но он сказал, что это было обещание, которое они все дали после войны. Очевидно, они не слишком задумывались над этим обещанием.

Под войной я предполагала, что он имел в виду, когда Люцифера выгнали. Я обдумала всё это, и внезапно многие вещи обрели смысл. Большие вещи.

Например, почему я здесь.

— Вот почему я была… Я родилась, — объявила я, и да, это прозвучало слишком драматично для меня, но это было драматично. — Не может быть, чтобы ни один ангел не видел, во что превращается Гавриил. Они просто не могли остановить его из-за клятвы. Они, должно быть, поняли, что сейчас самое подходящее время, чтобы вернуть Истиннорождённого, и я думаю, они просто бросили кости, чтобы узнать, кто будет отцом ребёнка.

— Бросил кости, чтобы посмотреть, кто… — Зейн покачал головой, обдумывая мои слова.

— Ладно. Может быть, не бросил кости, но ты понимаешь, о чём я говорю.