Благодарю за любовь

Оставить окончательно опостылевшую Милочку и перебраться в Западный Берлин Виктору удалось только через полгода. К этому времени Жанна начала бракоразводный процесс со своим стоматологом и сняла квартиру на Шлангенштрассе. Некоторое время она еще продолжала работать в регистратуре в одной клинике с мужем, но вскоре, чтобы не сталкиваться с ним каждый день на работе, она с его же помощью нашла себе место в еврейском старческом доме имени Лео Бека. Работа была тяжелая, нервная, но зато платили хорошо, и, конечно, зарплата ее не шла ни в какое сравнение с грошовым заработком Милочки в «Посеве». Единственная крупная политическая эмигрантская партия НТС всем своим служащим платила равную заработную плату в пятьсот марок, всем подряд, от директора издательства «Посев» до ночного сторожа. Но только членам НТС! Уборщица-сербка, например, получала полторы тысячи, потому что платить ей меньше не позволили бы власти. Виктор убеждал Милу, что это форменное издевательство, что за такие деньги просто стыдно работать, а уж тем более «спасать Россию», но ведь Милочка тоже была членом НТС… Впрочем, теперь это все было позади: заработок Жанны и пособие Виктора позволяли им вести вполне сносную жизнь. Муж при разводе отдал Жанне свой старый фольксваген-пассат, и теперь они, загрузив в багажник палатку, свернутый матрац, продукты и переносную жаровню для гриля, совершали чудные поездки в выходные по всей Германии.

Жанна была любопытная непоседа и любила путешествия. А первый же отпуск Жанны они провели в Париже. Они посещали музеи, осматривали достопримечательности и познакомились с кучей русских художников, обитавших в Париже. Но Жанна не только гуляла и осматривала Париж: за три недели она написала несколько очерков под общим названием «Прогулки по русскому Парижу» и отнесла их в парижскую, а значит, и общеэмигрантскую газету «Русская мысль». К удивлению и удовольствию обоих, очерки были приняты с ходу, и первый из них вышел, когда они еще были в Париже. «Вот этим тебе и надо заниматься!» — сказал Виктор и оказался прав. С этих самых «прогулок» и началась журналистская карьера Жанны: очерки прочли на радио «Свобода», главный редактор русской службы связался с Жанной и предложил ей написать такую же серию очерков о Западном Берлине. И первый же очерк, посвященный обитателям старческого дома имени Лео Бека, попутно и самому знаменитому раввину, вышел в эфир и получил хорошие отзывы.

Благодаря Жанне совершенно переменился круг общения Виктора: она и до того знала многих эмигрантов «третьей волны», а удостоверение корреспондента радио «Свобода» открывало перед ней почти все двери; круг их знакомых составляли писатели, художники, просто интересные и образованные люди, причем теперь уже и из числа старых русских эмигрантов, обычно не очень- то общавшихся с выходцами из СССР. Жанна сумела подружиться с парочкой настоящих аристократов, например, со стариком Скадовским, сыном строителя феодосийского морского порта, с баронессой, старостой русского прихода. Они сняли большую квартиру возле Кудамм и теперь начали устраивать что-то вроде приемов. Это были не просто вечеринки с бесконечной болтовней о судьбах России, так надоевшей Виктору во времена его жизни с Милочкой в кругу энтээсовцев, а настоящие вечера, на которых всегда присутствовал интересный всем «гость номер один». У них в доме пели Вили Токарев из Нью-Йорка и Алексей Хвостенко из Парижа, читали свои стихи Лия Владимирова из Иерусалима и Анри Волохонский из Мюнхена. Анри советовал Жанне перебираться в Мюнхен: «Вас на «Свободе» возьмут на первую же вакансию!» — уверял он и обещал протекцию. Жанна начала подумывать о том, чтобы и вправду перебраться в Баварию. «Мы здесь живем, как в резервации! — сетовала она на замкнутость Западного Берлина. — У меня от этой Стены начинается стенокардия!»

А еще на их вечерах Жанна пела. Боже мой, как пела Жанна! У нее был низкий, бархатный цыганский голос и соответственно подобранный репертуар. Она и на гитаре играла неплохо и пела под нее романсы и русские народные песни. Но лучше всего у нее получались песни Вероники Долиной, пронзительно женские, до краев наполненные чувством.