Благодарю за любовь

Виктор умел сказать много, не сказав, по существу, ничего. Он был влюблен, а влюбленность вдохновляла, окрыляла его, подсказывала ему нужные слова и жесты, поэтому их разговор с Жанной становился все тревожней, все многозначительней: обоим казалось, что они могли бы до позднего вечера вот так бродить по тихому ухоженному лесу, держась за руки, и говорить, говорить, говорить… Именно о таких разговорах женщины потом говорят: «Мы говорили о самом важном, мы так понимали друг друга! Куда же все делось?» А заставь их повторить это «самое важное» — ни одна толком ничего не сможет вспомнить…

Но вот из-за кустов на тропу выкатилась Мила с полной корзиной грибов.

— Смотрите, смотрите! Я нашла шесть белых! — закричала она еще издали.

Они тут же бросились к ее корзине, принялись рассматривать грибы, восхищаясь и чуточку насмешливо переглядываясь.

— Устала, детка? — спросил Виктор. Он взял у Милы корзинку и понес ее к дому: Жанна должна была видеть, как он старается быть примерным мужем.

Вечером, после ужина с грибами под водочку, Виктор повез Жанну во Франкфурт-на-Майне, чтобы посадить ее на берлинский поезд. На вокзале они оказались минут за сорок до поезда и пошли в маленькое кафе выпить кофе. И Виктор снова держал Жанну за руку и говорил не переставая. Теперь уже она слушала его голос и смотрела ему в глаза. Естественно, он говорил о себе и своем неудачном браке.

— Вы догадываетесь, Жанна, что мы с женой совершенно разные люди. Милочка чудо, Милочка прелесть, но до чего же это простенькое чудо! Она неимоверно добра и готова мыть меня в детской ванночке и кормить с ложечки. А я… Я задыхаюсь от ее домашних забот, она как будто все время пытается набить мне рот розовой засахаренной ватой своей любви! А я уже сыт, сыт ее любовью по горло! — и он провел ребром ладони по горлу. Потом он взял Жанну за руку и продолжил:

— Жанна, я мужчина, и я хочу не только брать, но и давать. Женщин я знаю, и они сыграли в моей жизни немалую роль…

— Я догадываюсь, — сказала Жанна, глядя на него исподлобья и чуть настороженно.

— Да, — продолжал он, — женщины дали мне все, что могут дать женщины. Но только вчера я встретил ту, которой я сам хочу дать все. Жанна, вот моя рука! — Он положил раскрытую руку ладонью вверх. — Я ее вам предлагаю. Хотите — берите, не хотите — отвергайте. Но решать придется сразу и сейчас. Этот миг — узловой момент жизни. Это наш перекресток, Жанна. Или мы уйдем из этого кафе вместе на всю оставшуюся жизнь, а поезд ваш уйдет без вас, или…

Жанна, чуть помедлив, положила свою руку на его правую ладонь, и он накрыл ее левой рукой. Они сняли номер в дешевеньком отеле рядом с вокзалом и провели в нем восхитительную ночь: Виктор и сейчас улыбался обметанными лихорадкой губами, вспоминая о ней. Окно маленького, похожего на чулан номера выходило на Кайзерштрассе, откуда через чуть приоткрытое окно — в номере было душно и пахло пылью, — всю ночь доносился шум, характерный для злачной улицы в центре города: громкая музыка, крики пьяных, свистки полицейских и женский визг. Но им было все равно, они упивались своей внезапно вспыхнувшей страстью.

Рано утром они, бледные, счастливые и тревожные, спустились вниз, расплатились с равнодушным портье и отправились в ресторан завтракать.

— Как только ты уйдешь от мужа, — сказал Виктор, решительно разбивая яйцо, — я сразу же приеду к тебе в Берлин. Разводы будем оформлять потом, главное — оказаться вместе сразу и навсегда.

— Да, милый. Я сегодня же, как только приеду, сразу все расскажу мужу. А ты? Ты тоже все скажешь жене?

— Конечно. Обманывать Милочку — это все равно что обижать ребенка: на это я никогда не пойду.

Он посадил Жанну на берлинский поезд, а когда тот тронулся, еще прошелся по перрону, держась за ее взгляд — она стояла в коридоре у окна, — пока это было можно.

Вернувшись в Эпштайн, он сказал Миле, что посадил вчера Жанну на вечерний поезд, а потом опоздал на электричку и ночевал на вокзале. Утром, раз уж он задержался во Франкфурте, он зашел в Международное общество защиты прав человека, где у него было знакомство, и поинтересовался насчет работы; ему сказали, что вакансии пока нет, но ожидается. Простодушной Милочке и в голову не пришло усомниться в его словах.