Благие намерения

— Да ну! Замечательная история. Петровский этот — светлая голова — «разводку» придумал, а потом они по всем институтам сети закидывали... Короче, подходит к тебе чувачок и говорит: могу помочь с экзаменами. Такса такая. Если не поступаешь — деньги верну, все по понятиям, чужого не надо.

— И что?

— И то — честно возвращали деньги. Всем, кто не поступил.

— А в чем смысл? — не мог понять Виригин.

— А в том, что они ничего не делали... Ну, то есть совсем ничего. Бабки собирали, а потом часть обратно отдавали — тем, кто не прошел. А деньга тех, кто поступил, оставляли себе. Красиво, да?

— Вообще ничего не делали, никак не помогали?..

— Ну, наконец-то допер! Не прошло и полгода...

— Ничего себе! И когда это было?

— Давно. При Собчаке еще.

— Вот ведь... Надо жене рассказать...

— Ой, Юля, ты уже?.. Я и не слышала, как ты вошла. Ну что?..

Юля Виригина застала маму за измерением давления. Ирине стало неловко: ей не хотелось показывать дочери свое волнение. Да и что волноваться... Меры приняты.

— Как сдала, Юль?

— Мамуль, ты только не переживай!

— А я и не переживаю. Какая оценка? Нехорошее предчувствие охватило Ирину.

— Пара! — нарочито беззаботно ответила Юля.

— Шутишь?

— Да нет, серьезно. Надо было по пушкинской лирике писать.

— Как?! — Ирина схватилась за сердце.

— Ну так... Я же люблю Пушкина. А тему современную взяла: «Буддизм у Пелевина и Сорокина». Сама виновата...

— Как?! — продолжала лепетать Ирина. Юлю она уже не слушала.

— Мам, не волнуйся! Ничего, работать пойду, на репетиторов заработаю, а там видно будет.

— Этого не может быть!!

Ирина вскочила, прибор для измерения давления полетел на пол. Вещи из сумочки — на стол. Среди ключей, зеркала-помады, записной книжки, расчески, половины шоколадки и прочих мелочей, на которые так богаты недра женской сумочки, Ирина нашла визитку Печатникова, схватила телефон и набрала номер. И услышала механически-равнодушное:

— Номер телефона временно заблокирован...

Ирина без сил рухнула в кресло.

— Дочка, принеси воды.

Юля прибежала с водой. Уже подавая матери кружку, обратила внимание, что налила воду в «произведение» Ломоносовского фарфорового завода с картинкой из сказок Пушкина. Руслан держит за бороду колдуна... Ну почему она не стала писать по Пушкину? Дурочка...

— Мам, что случилось? Кому ты звонишь?

— Так... Одному человеку...

Юля взяла визитку, изучила ее. Доцент какой-то с исторического.

— Мам, кто это?

— Я ему деньги дала... — еле слышно пробормотала Ирина.

— Зачем? — не сразу сообразила Юля.

Ирина молчала. По щеке у нее катилась слеза.

— Зачем дала, мама?..

— Я думала... За твое поступление...

— Да ты что?! — изумилась Юля.

Ирина только руками развела.

—  И сколько?!

— Три тысячи... евро,— заплакала Ирина.— Только, смотри, отцу не говори, он не знает.

— Дела... — Голос Юли стал вдруг спокойным и твердым.— Где же ты взяла?

— В долг у тети Светы. На год.

— Мама, не плачь!

— Такие деньги... — Мать уже не сдерживала слез.

— Давай папе скажем, он его прижмет и все вернет.

— Ты что! Не надо! — Ирина даже замахала руками.— Он был против. Я ему пообещала...

Юля задумалась. Дурацкая ситуация. И провалилась-то по своей дурости... Но это ладно, уже забыли. И деньги эти... Тоже, конечно, не смертельно, но мать так убивается... Надо попробовать их вернуть, по горячим следам, так сказать.

— Мам, одевайся, поехали,— решительно произнесла Юля.

— Куда?

— Искать твоего доцента.

По дороге — в метро, а потом в троллейбусе — Ирина постепенно успокоилась. Слезы высохли, жизнь перестала выглядеть совсем уж в чеГрном свете. Юлька молодец, пыталась шутить, и один раз Ирина даже улыбнулась — когда дочка вспомнила бритоголового «доцента» из фильма «Джентльмены удачи».

Юля между тем выспросила у матери все подробности происшествия. В частности, поняла, что обманщик — тот самый пижон с тросточкой, рядом с которым она видела мать после того, как сдала документы. Он сразу Юле не понравился. Было в нем что-то такое... нарочитое, что ли?

Чего обманывать: вновь открывать тяжелые двери факультета Юле было не особенно приятно. Она собиралась сюда вернуться через год. Ну, может, даже раньше — осенью, на подготовительные курсы. Но пришлось прийти в тот же день, когда душевная рана еще и не начала заживать!

Юле казалось, что у всех абитуриентов, попадавшихся в коридорах, глаза горят победительным счастьем. Что все они поступили на истфак, заслужили заветные студенческие билеты... Конечно, это было не так. Экзамены только начались, а в коридорах, помимо тех, кто написал сочинение на «хорошо» и «отлично», хватало и таких же, как Юля Виригина, неудачников... Но сегодня Юле казалось, что все невзгоды мира обрушились на нее одну. И нужно совершить волевое усилие, чтобы стряхнуть их с себя. А то ведь завалят с головой. Не выберешься.

Доцент Печатников, по словам секретарши (она немножко удивилась вопросу, но Виригины этому значения не придали), преспокойно себе сидел в двести десятой аудитории. Никуда не сбежал.