Бюст

Китаец продержал делегацию минут десять, кобенясь в мнимых раздумьях, принять ли ему отступное. И принял его, вежливо пожав поданные ему руки.

— Каков фрукт? — сказал отец Алеши отцу Пети, — харбинер гешефтмахер!

— Что ж, он в своем праве, — ответил отец Пети, — он напомнил нам о достоинстве.

— Артист! — сказал, улыбаясь, отец Ираклия.

Люди они были неблизкие, но событие скрестило их. И расставаться так сразу им не захотелось. Они пошли в кафе на Ажикейской, где, вполне свежие мужчины, немножко выпивали и учтиво заигрывали с магнитной Лидочкой Х., читавшей им свои новые стихи.

Но это же было на самом деле, всерьез, вкровь: Петя, штурмующий Чертов мост — бросающийся на маньяка с голыми руками; японский пристав, что выяснил все подробности, захохотал и поклонился Пете, как самурай самураю; и папины слова, когда он в последний раз в жизни погладил своего могучего сына по голове.

— Дурак ты, Петька. Но дурак героический! Расскажи про сей подвиг своим детям. Обязательно!

— А ты расскажи крестному, — неожиданно для самого себя попросил Петя.

Отец сильно удивился…

8

— Древний Пантикапей основали выходцы из города Милета, — рассказывала экскурсовод, женщина с сильной одышкой, — сейчас мы с вами находимся на горе Митридат, на раскопе его Акрополя… Мощная его цитадель располагалась вот здесь. А левее — то, что осталось от храма Аполлона. Это храм был религиозным центром Боспорского царства…

— А где же этот Милет находится? — спросил Сергей Сергеевич. — Смешное название!

— Милет — греческий город, — осторожно ответила экскурсовод.

— Получается, они были греки? — сказал Сергей Сергеевич. — Так бы сразу и сказали.

— Приехали! — воскликнула, выходя из своей просветительской роли, женщина. — Чем же вы слушали?

На Сергея Сергеевича зашикали, и он смущенно спрятался за спины. На каждую группу обязательно приходился чудак-человек, проявлявший повышенный интерес к тайнам прошлого, всеобщий мучитель, превращавший плавное течение познания в езду на телеге по ухабам. Исторические подробности к вечеру забывались, и он их забывал первым, зато люди, съехавшиеся сюда из России и Украины, запоминали на всю оставшуюся жизнь, что его звали Сергей Сергеевич, что ему было шестьдесят восемь лет, он из города Россошь Воронежской губернии, и его жена отказалась ехать с ним на море, убоявшись жары, а его отправила, чтобы отдохнуть от его говорливости.

— После установления договорных отношений со скифами-земледельцами Пантикапей превращается в крупнейшего экспортера пшеницы. Едва ли не половина хлеба, потребляемого в Афинах, привозилась туда из Боспорского царства, — торжественно сказала женщина.

В группе раздались уважительные восклицания. Серьезно, ответственно слушали ее эти обычные люди, с усилием накопившие денежек, чтобы приехать с детьми на море, в этот не самый дорогой, не самый светский уголок Крыма. Солнце палило, лица блестели от пота. Но они внимательно слушали, не столько упиваясь музыкой древних деяний и названий, сколько помня, что за это заплачено, и не зря заплачено.

Сверху, на макушке Митридата, — маяк и высокий трехгранный обелиск, возведенный после Великой Отечественной. Здесь, на вскрытом склоне — камни и камни, светло-серые, в меру исписанные туристами, развалины зданий и стен. Некоторые перекрытия сохранились, в каменные проходы можно было входить и выходить, чем без конца и занимались дети.

Из земляной толщи пообочь торчали битые черепки. Им были тысячи лет, этим розовеющим на солнце черепкам, отходам эллинской славы. Игорь Петрович взял несколько обломков, обдул их и положил в карман. Сергей Сергеевич, закадычно подмигнув, последовал его примеру.

— …Евмел мог войти в историю как смелый и дальновидный реформатор, — продолжала экскурсовод, — но трагический случай оборвал его начинания на взлете. На праздничных играх Евмел попытался молодецки, на полном ходу, спрыгнуть с колесницы, но меч его застрял в колесе, и Евмел разбился. Насмерть.

— Жалко! — не удержался от реплики Сергей Сергеевич.

— Вот что такое Судьба, Рок, — сказала, внимательно глядя на него женщина, — как часто слепой случай вмешивается в жизнь полных сил, творческих людей, обрывая их недопетую песню! Греки знали цену Случаю, всегда об этом помнили. И нам, современным людям, не мешает поучиться у них мудрости и смирению.

Одета бедно, лицо измученное с утра, муж, если есть, пьяница, а поди ты — рассуждает о Судьбе, подумал Сосницын.

Он покинул группу и нырнул в переулок, начинающийся в метрах за раскопом. В узком переулке стояли плохонькие одноэтажные дома, связанные глухими заборами. В одной из калиток звякнуло кольцо, и на свет божий явился худощавый человек, сверстник Сосницына. Они почти столкнулись, человек смутился. В руках его была трехлитровая пустая банка, и лицо его говорило о том, что, спустившись в город, где-то неподалеку он нальет в нее вожделенное пиво.

Вот тебе Судьба, подумал Сосницын, ходит покурить на развалины храма Аполлона, а слаще пива ничего ему нет.

Мужчина, словно прочитав его мысли и рассердившись, нырнул обратно, вызывающе хлопнув калиткой.