Битва за Рим

Суд состоялся на Форуме, на котором не утихали страсти со времени выступлений Сатурнина. Павда, все надеялись, что смерть этого народного трибуна положит конец насилию на Форуме, приводящему к гибели магистратов. Однако ни насилие, ни даже убийства не прекращались, а все из-за сына Метелла Нумидийского Свина – Свиненка, который стремился свести счеты с врагами отца. Своей отчаянной борьбой за возвращение Метелла-старшего из ссылки он заслужил более благозвучный когномен, нежели Свиненок, и теперь именовался Квинтом Цецилием Метеллом Пием, ибо «Пий» значит «почтительный». После успешного завершения этой борьбы Метелл Пий Свиненок намеревался поквитаться с отцовскими недругами. К недругам причислили и Мания Аквилия, который, как все знали, был ставленником Гая Мария.

Плебейские собрания обычно были малочисленными, и на этот раз народу в нижней части Римского форума, где должны были проводиться слушания, собралось немного.

– Все это дело не стоит выеденного яйца, – говорил Публий Рутилий Руф Гаю Марию, когда они явились на Форум в последний день суда над Манием Аквилием. – Ведь это была война с рабами! Сомневаюсь, чтобы он нашел чем поживиться от Лилибея до самых Сиракуз. Кроме того, эти сицилийские скряги-землевладельцы наверняка глаз с Мания Аквилия не спускали! Так что ему не удалось бы прикарманить и бронзовой монетки!

– Просто Свиненок целит таким манером в меня, – ответил Гай Марий, пожимая плечами. – Об этом известно и Манию Аквилию. Он поплатился за то, что поддерживал меня.

– И за то, что его папаша продал половину Фригии, – сказал Рутилий Руф.

– Верно, и за это.

Разбирательство велось по новым правилам, установленным покойным Гаем Сервилием Главцией, который вернул суды всадникам, оставив сенаторам возможность выступать только в качестве ответчиков. Жюри присяжных состояло из тщательно отобранных виднейших представителей римского делового мира в количестве пятидесяти одного человека; обвинение и защита уже обращались к суду, были заслушаны и показания свидетелей. На последний день было намечено двухчасовое выступление обвинения и трехчасовое – защиты, после чего присяжным надлежало незамедлительно огласить свой приговор.

Сервилий Ватия блестяще выступил от имени государства: сам он был недурным законником, его помощники тоже оказались на высоте; однако не было сомнений, что публика – а ее в последний день разбирательства собралось побольше, чем в предыдущие, – дожидается залпов тяжелой артиллерии, то есть речей адвокатов Мания Аквилия.

Первым говорил косоглазый Цезарь Страбон – молодой, въедливый, хорошо образованный и красноречивый. За ним выступал человек, заслуживший когномен Оратор, – Луций Корнелий Красс. Красс Оратор уступил место еще одному Оратору – Марку Антонию. Для того чтобы называться Оратором, мало было упражняться в красноречии на публике; требовалось также тончайшее знание риторических приемов и принципов построения речи. Красс Оратор блестяще разбирался в законах, но Антоний Оратор превосходил его красноречием.

– Все мимо, – высказался Рутилий Руф, когда Красса Оратора сменил Антоний Оратор.

Марий что-то невнятно проворчал в ответ; он внимательно слушал речь Антония Оратора, желая убедиться, что не даром тратил деньги. Не сам же Маний Аквилий оплачивал услуги таких видных адвокатов! Всякому было известно, что расходы несет Гай Марий. Согласно законам и традиции, адвокаты не претендовали на оплату своих услуг. Однако им не возбранялось принимать дары – как свидетельство высокой оценки их усилий. И по мере того, как Республика клонилась к своему закату, одаривать адвокатов все больше стало входить в обычай. Сперва в качестве даров преподносились произведения искусства и предметы мебели; но если адвокат нуждался, ему приходилось продавать подарки. В конце концов все свелось к тому, что адвокату вручались деньги. Об этом, естественно, никто не упоминал, и все делали вид, что такой практики не существует вовсе.

– Как же коротка ваша память, досточтимые заседатели! – восклицал Антоний Оратор. – Постарайтесь припомнить события, происходившие всего несколько лет назад, когда Римский форум наводнили толпы неимущих, в животах которых было так же пусто, как в государственных зернохранилищах. Помните ли вы, как некоторые из вас, – среди присяжных было не менее полудюжины торговцев зерном, – брали за модий зерна по пятидесяти сестерциев, – так мало пшеницы оставалось в закромах? А неимущих день ото дня становилось все больше, они не сводили с нас глаз и глухо роптали. А все потому, что Сицилия, наша житница, лежала в руинах, превратившись в Илиаду бед…

Рутилий Руф вцепился Марию в руку и гневно произнес:

– И он туда же! Да сожрут черви этих словесных воров, не гнушающихся чужими находками! Ведь это моя фраза! Илиада бед! Вспомни-ка, Гай Марий, я употребил это выражение в письме, которое отправил тебе в Галлию много лет назад! А потом его стащил у меня Скавр! И что же теперь? Оно у всех на слуху, и приписывают его именно Скавру!