Битва за рай

Мы разговаривали так пару часов. Последней темой стал радиоприёмник Корри. Он вывел нас из состояния отчаяния. К тому времени, когда мы умолкли, окончательно измотанные, было принято несколько решений. Следующим вечером в город должны отправиться две пары — Робин с Крисом и Кевин с Корри. Они будут действовать независимо друг от друга, но поддерживать связь. Они проведут в городе всю ночь и большую часть следующего вечера, а вернутся к рассвету. То есть им придётся отсутствовать около шестидесяти часов. Кевин и Корри должны были сосредоточиться на территории ярмарки. Робин и Крису предстояло бродить по городу, искать спрятавшихся людей, а также собирать полезную информацию и, возможно, какие-то полезные вещи.

   — Мы начнём возвращать себе Виррави, — так заявила Робин.

Мы обсудили множество деталей. Например, где они устроят свою базу (в доме учителя музыки Робин), где будут оставлять записки друг другу (под собачьей конурой), как долго должны будут ждать утром в среду, если вторая пара задержится (нисколько не ждать), и какую легенду расскажут, если их поймают («С момента вторжения мы прятались под Масонским залом, а выходили только ночами»).

Мы рассчитали, что такое место вряд ли заставит солдат что-то заподозрить, патрули туда, скорее всего, не заглядывали. Робин и Крис даже решили устроить там нечто вроде фальшивой стоянки, чтобы история выглядела более правдоподобной.

Остальные, оставшиеся в Аду, должны заняться тем, что предложил Гомер, — постараться добыть побольше припасов, начать устройство в Аду настоящего лагеря, продумать систему питания и поискать новые места укрытия.

Как ни странно, но я приободрилась при мысли, что останусь в лагере в ближайшие дни. Отчасти дело было в том, что я боялась возвращаться в город, и для меня стало облегчением, что мне пока не нужно этого делать. А отчасти в том, что в лагере несколько дней не будет Кевина, — он действовал мне на нервы. Но в лагере оставались Гомер и Ли, а это выглядело интересно. Ведь я испытывала сильные и странные чувства к ним обоим, и всё это ещё больше запутывалось из-за очевидных чувств Гомера к Фай. Гомера влекло к ней, а он, похоже, до сих пор стеснялся, хотя теперь и держался более уверенно. И ещё в лагере оставалась Фай, с недавних пор растерявшая свою спокойную уверенность и ставшая нервной и косноязычной, стоило ей оказаться рядом с Гомером. Хотя поверить в то, что он мог ей нравиться... ну, нравиться в особенном смысле, было трудно. А Ли смотрел на меня глазами опоссума, как будто лишь пострадавшая нога мешала ему прыгнуть и схватить меня... Я немножко боялась глубины тех чувств, что светились в его прекрасных глазах.

Мне даже было чуточку стыдно думать о любви в то время, когда весь мир погрузился в хаос, и в особенности тогда, когда моим родителям, возможно, приходится переживать разные ужасы. Но моё сердце жило по своим собственным правилам, отказываясь подчиняться сознанию. И я дала ему полную свободу, размышляя о разных фантастических возможностях.

14

Утром в понедельник тёмный поток самолётов плыл над нами час или дольше. К сожалению, это были не наши самолёты. Я никогда в жизни не видела такого количества. Они были похожи на тяжёлые транспортные самолёты, и им никто не мешал, хотя полчаса спустя шесть наших реактивных самолётов промчались в том же направлении. Мы оптимистично помахали им руками.

Ранним утром мы вернулись ко мне домой и забрали оттуда очередную порцию груза: продукты, инструменты, одежду, туалетные и постельные принадлежности и несколько разных мелочей, которые забыли в прошлый раз: жаровню для барбекю, пластиковые контейнеры для хранения еды, будильник и, стыдно сказать, грелки. Робин просила привезти Библию. Я знала, что у нас она где-то есть, наконец нашла её и, стряхнув с неё пыль, добавила к коллекции.

Дело оказалось непростым, мы ведь не могли взять вещей слишком много, потому что патрули сразу заметили бы, что в пустом доме кто-то побывал. Поэтому мы поехали в дом Груберов, примерно в километре от нашего, и там набрали ещё еды. Я также прихватила семена и рассаду из теплицы мистера Грубера. Я уже начала думать, как Гомер, и рассчитывать надолго вперёд.

Последним делом мы прихватили с полдюжины кур — наших лучших несушек, — несколько упаковок корма, проволоку для изгороди и колья. На этот раз я позволила Гомеру сесть за руль, прикинув, что ему всё равно нужно практиковаться. Чтобы позабавить Фай, я закрыла глаза, взяла Библию, открыла её наугад, ткнула пальцем в страницу и прочитала подвернувшуюся строчку, сказав сначала:

   — Дух мой укажет мне то, что нам подойдёт!

Строчка оказалась такой: «Я ненавижу их великой ненавистью; я считаю их своими врагами».

   — Вот тебе и раз! — удивилась Фай. — А я-то думала, что Библия — это книга любви и прощения.

Я продолжила читать:

   — «Избавь меня, Боже, от злых людей; охрани меня от жестоких людей, что замышляют зло в своих сердцах и постоянно пробуждают войны».

Это произвело впечатление. И на меня тоже, но я не позволила остальным упустить главное.