Битва за Ориент

Заскакивая в разграбленные дома, Дорошин наблюдал одну и ту же картину разбоя и насилия над жителями, оставленную бандитами при отступлении. Убитые старики, женщины, дети. Живыми не находили почти никого. Всё неизменно повторялось от дома к дому, от улицы к улице. От увиденного ужаса расправы над безоружным гражданским населением болело сердце уже немолодого человека.

«Откуда такая жестокость? – думал Павел. – Неужели так могут вести себя ливийцы со своими соотечественниками? Или это проявление лютой ненависти западных наций, колонизаторов по отношению к посмевшим восстать против них рабов?…»

И чем больше размышлял Дорошин на эту тему, тем всё больше склонялся к выводу, что расправа над населением творится не ливийцами, а Западом и их наёмными бандитами. Только инородцы могут чинить такое беззаконие в отношении коренного населения страны, когда никого не жаль и ничто не свято.

Павел вспоминал о своём отце, участнике Великой Отечественной войны, прошагавшем в пехоте от стен Сталинграда до самой Германии. Гвардейский старшина Волховского фронта сначала освобождал города и сёла своей Родины, а потом и страны почти всей Европы, раздавленной фашистским сапогом. Что пришлось увидеть и испытать ему тогда?

Отец никогда не рассказывал сыну о ежедневном кошмаре, который конечно же преследовал его на той далёкой войне. Вспоминал только о светлых эпизодах и никогда об ужасах войны.

Но теперь Дорошин в полной мере и сам осознал, какой груз мог лежать и, несомненно, лежал на сердце его «старика» всю его жизнь в мирное время. Что было в жизни отца бóльшим подвигом: война или скромная жизнь ветерана, не умевшего просить ни о чём не только для себя самого, но даже и членов горячо любимой семьи? Так и прожил он до конца всю жизнь после войны с любимой женой, которую нежно называл «мамочкой», в тесной хрущёвке, не прося, не скуля, не требуя, довольствуясь только пенсией.

В девяностые, когда цены на всё, особенно на продукты питания, совершали один наглый скачок за другим, его старики ходили на овощную базу, где из гнилья выбирали себе огурцы и помидоры, которые ещё можно было употребить в пищу…

Ах, как терзался сейчас Дорошин от того, что не мог тогда помогать как следует отцу и матери!

Офицеры, которые продолжали «тянуть лямку» в рядах некогда «славной» и «непобедимой», и сами вынуждены были «стрелять» деньги у своих коллег, чтобы дотянуть до зарплаты. Не был исключением и Павел, пытаясь свести концы с концами и ожидая денежного довольствия как манну небесную.

Теперь, с возрастом, когда не стало родителей, Павел всё чаще думал о них, жалея о том, что когда были живы, мало времени посвящал «старикам». Всё куда-то спешил, торопился. И так толком ничего о жизни своих самых родных людей не узнал. Не расспросил…

У родителей отца и мамы было много детей. Больше половины из них забрала лютая война. Но ведь кто-то из родственников остался жив, и значит, где-то живут двоюродные братья и сёстры Павла!

Последние годы жизни Дорошин, листая семейные фотоальбомы, всё чаще задумывался о том, чтобы разыскать родственников, восстановить утраченную когда-то нить.

«Почему мы не поддерживаем отношений со своими родными? – думал он. – Арабы строят двух– и трёхэтажные дома, где на разных этажах проживают все поколения: бабушки-дедушки, папы-мамы, дети и внуки. Все вместе, притом не мешая друг другу! Почему мы не можем так?…»

* * *

«Вблизи города Бенгази, контролируемого повстанцами, неизвестными лицами обстреляна группа телеканала аль-Джазира. Убит корреспондент телеканала Али Хасан аль-Джабер. Сопровождавший его оператор тяжело ранен» – из сообщения зарубежных СМИ, 13.03.2011 г.

* * *

К 17 марта правительственные войска, очистив поочерёдно Рас-Лануф, Брегу и Адждабию от мятежников, которые уже добрались до центральных районов Ливии, приступили к подготовке решительного наступления на Бенгази, которое планировалось начать артподготовкой утром 19 марта.

Решительную роль в наступлении должны были сыграть артиллерийские реактивные установки БМ-21 «Град» советского производства, которые наносили основной урон мятежникам. Их применение оказывало и большое психологическое воздействие на врага.

«Как когда-то наши „катюши“ на фашистов», – с внутренней гордостью за советское оружие и даже некоторой нежностью думал о них отставной подполковник.

Он с радостью отметил про себя, что ливийскому командованию удалось организовать взаимодействие сухопутных частей, морских сил и авиации – продвижение сухопутных войск поддерживал огонь с моря и воздуха.

«Всё-таки неплохую подготовку получил сын Каддафи в Московской военной академии имени Фрунзе!» – мысленно хвалил бывшего своего командира Дорошин. Он знал, что отец поручил сыну руководить всем наступлением правительственных войск на мятежный восток.