Битва за небо

Мы заседали уже второй час, слуги трижды разносили горячий чай, дважды устраивались перерывы, на которых возле карты региона обязательно образовывалась спорящая толпа. Лично мне казалось, что единственной реальной ниточкой, за которую можно было бы зацепиться в поисках неведомой субмарины, являлась съемка таинственного человека с «Кама Икады». Дмитрий полностью со мной соглашался. Платон Эдуардович говорил, что проще вычислить цели и возможности этого капитана Немо, а затем собрать флот трех держав и превратить подводную лодку в обломки. Поиск действительных инициаторов подобного пиратства может затянуться на годы, а ущерб растет с каждым днем. Экономический, политический, гуманистический… Про гуманистический ущерб я, признаюсь, услышал от Несвицкого впервые, но, когда вспомнил количество погибших, быстро понял, как его исчислять. Когда ежедневно сотни людей гибнут в океане, а тысячи вынуждены рисковать своей жизнью, перевозя грузы из Азии в Америку и обратно, – становится не по себе. Потому как убивает их не стихия, а чья-то злая человеческая воля.

После второго перерыва на карту нанесли флажки с отметками даты и времени, в которое там проявлялся Немо. Моряки как-то сразу притихли, углубились в подсчеты, а потом дружно заявили, что все эти катастрофы одной субмариной не объяснить. Дескать, потому как скорость у этого гипотетического Немо слишком велика, плавает он без каких-то очевидных заходов на подзаправку, а торпеды у него и не думают заканчиваться, как патроны в плохих фильмах.

Как-то само собой получилось, что на третий час заседания определился состав российской части Комиссии.

Делегировали двух представителей военного флота, двух капитанов тяжелых боевых дирижаблей, по паре «психов», дипломатов и военных разведчиков – сущий Ноев ковчег.

Платон Эдуардович от участия в составе Комиссии отказался, сославшись на занимаемое положение. Оно неизбежно обязало бы японцев и англичан вводить со своей стороны какую-нибудь важную шишку и вынудило бы всех погрязнуть в дипломатических ухищрениях, совершенно излишних. Зато советник делегировал в Комиссию своего ассистента. Точнее даже, ассистентов, поскольку мы с напарником действовали заодно. Впрочем, в официальный состав я так и не попал, из-за глупого японского обычая, публично нарушать который настоятельно отсоветовал Эрнест Измаилович, тоже попавший в Комиссию. Главой российской части назначили гроссмейстера Жукова, заместителем – капитана боевого дирижабля «Дежнев», Ростислава Дмитриевича Чеснокова. Чесноков, как мне поведал по секрету Дмитрий, два года назад во время страшного шторма ухитрился спасти какое-то японское судно с важной особой на борту, был торжественно награжден медалью с российской стороны и старинной катаной – с японской.

Всего по официальным спискам в Комиссию попали десять человек. Фактически же нас оказалось двенадцать – вместе со мной за рамками списка оказался напарник Спешинского.

В распоряжение Комиссии были выделены как воздушные, так и морские корабли. Тяжелые дирижабли «Бирон» и «Дежнев», курьерские «Зенон» и «Марафонец», крейсеры «Паллада», «Багратион» и «Святополк».

Местом встречи морского флота с японцами назначили остров Токара-Ретто, возле которого был затоплен «Кама Икада». Воздушные силы, вместе с российской частью Комиссии, отправлялись на Цусиму. Официальные переговоры, составление многочисленных документов и координацию действий планировалось осуществлять оттуда.

Отправляться предстояло через два дня. Узнав об этом, Ледянников подмигнул мне левым глазом, а Платон Эдуардович – правым. Замечательный все-таки старик этот Несвицкий, даром что полномочный представитель государя. Но всего два дня… Интересно, что в моей карме завелось такого, отчего после Гатчины на одном месте мне не сидится никак? Я уже подумывал написать письмо сэнсэю и задать этот вопрос ему, но вовремя вспомнил о режиме секретности и с немалым сожалением отказался от задуманного.

Артур внимательно проверил контакты, не обнаружил видимых изъянов и счел ремонт завершенным. После подключения тока автомат ожил, педантично изучил свои внутренности и подтвердил мнение инженера лукавым подмигиванием светового индикатора.

– А ты думал, до вечера провожусь, – проворчал Артур, отодвигая ногой ящик с инструментами и запасными частями.

Теперь следовало как можно быстрее наверстывать упущенное – скармливать автомату шифровальные ленты и удерживаться от искушения нажать на кнопку анализа прежде, чем лоток с шифровками не опустеет хотя бы наполовину.

Звонок телефона застал Артура врасплох. В «Мнимую единицу» вели две телефонные линии – рабочая и экстренная. По экстренной, аппарат которой противно дребезжал на стене возле автомата, с Артуром мог связаться лишь Мерлин или премьер-министр. Обыкновенно премьер-министр был сильно занят, а психотехник старался пользоваться техническими приспособлениями как можно реже.

– Черт побери! – вырвался из поднятой трубки разгневанный голос Мерлина. – Что вытворяет твой подопечный?