Битва за Дарданеллы

Отлично показал себя в драке и старик «Венус». Фрегат догнал один из турецких линейных кораблей и, вцепившись в него, как цепной пес в удирающего вора, лупил что есть мочи.

Из хроники сражения: «Все турецкие корабли на всех парусах спешили за своим адмиралом в Дарданеллы, вовсе не помышляя о сражении; многие из них, опус-тя борты, даже не защищались; напротив того, наши корабли, каждый по способности своей, то спускаясь, то приводя, то убирая, то прибавляя парусов, преследовали и поражали на самом близком расстоянии, стреляя наиболее вдоль их кораблей».

Повальное избиение, устроенное на входе в Дарданеллы, не позволило всему турецкому флоту прорваться под защиту береговых фортов. Спасаясь от атак, часть кораблей приткнулась у азиатского берега. В двадцать вечера море покрыла ночная мгла, и сражение стало постепенно стихать. Сенявин не на шутку заволновался. Некоторые из кораблей, подошедшие в пылу боя близко к европейскому берегу, теперь сносило течением на камни и под пушки крепостей, те что оказались ближе к берегу азиатскому, наоборот, выносило из пролива в открытое море. С обоих берегов что есть силы палили огромными ядрами, без разбора поражая своих и чужих.

Если для турок даже такое окончание боя было сущим спасением, то для русских все могло обернуться настоящей катастрофой. Тяжелый и кровавый бой, в победном исходе которого никто уже не сомневался, в одно мгновение мог обернуться поражением. Теперь все зависело от того, как сумеет справиться с управлением своего корабля каждый из капитанов. Чтобы отличить в темноте своих от чужих, наши подняли на мачтах по три фонаря. Турки, находившиеся рядом, не растерялись и сделали то же самое. Это была большая ошибка, ибо тут же их начали расстреливать свои береговые батареи.

Дальше всех, как всегда, в азарте погони забрался неугомонный Лукин. Догнав концевой турецкий линкор, он разбил ему всю корму, но внезапным встречным прибрежным течением «Рафаил» отшвырнуло от преследуемого беглеца и едва не бросило на камни. Пришлось умерить пыл и отвернуть мористее.

В неприятное положение попал и сам флагман «Твердый», которого поток сильного прибрежного течения внезапно вынес под турецкую батарею столь близко, что противники начали поражать друг друга из ружей. В каком-то десятке саженей чернели зубья оскаленных рифов. Ситуация была критическая.

– Немедля спускайте на воду шлюпки и буксируй-тесь ими от берега! – велел Малееву Сенявин. – Иначе нас здесь разнесут в щепки не только ядрами, но и волнами!

Спустя мгновения, шлюпки были уже на воде. Натужно сгибая весла в тяжелейшей работе, матросы сумели-таки вытащить «Твердый» из полосы прибоя. Корабль потихоньку отбуксировали к островку Мавро, у которого Сенявин и велел бросить якорь.

Из записок мичмана Григория Мельникова: «…Вице-адмиральский корабль «Твердый» потерпел довольно большие повреждения как в корпусе, так и в вооружении, ибо, сверх того, что он сражался со многими неприятельскими кораблями, должен был еще выдерживать около часа времени сильный огонь, производимый с европейской крепости, при устье Дарданеллов устроенной, куда он, будучи занесен при наступлении уже ночной темноты силою течения, стремящегося во внутренность пролива, находился так близко от берега, что производимые тогда с оного ружейные выстрелы наносили ему некоторый вред, почему вице-адмирал Сенявин, в отвращение таковой опасности, признал лучшим не отвечать на неприятельские выстрелы и в то же время, для сбережения команды, приказал ей уйти в дек, оставя наверху только самонужнейшее небольшое число людей и, пробыв в сем положении до наступления через несколько времени благоприятного ему ветра, которым восполъзуясъ, немедленно удалился от пролива… Турки, увидя, что с означенного корабля не делают никакого на их выстрелы ответа и сочтя сие, что оный принадлежит к ихнему флоту, прекратили и со своей стороны пальбу…»

Постепенно один за другим российские корабли отворачивали от европейского берега к азиатскому, и мощное дарданелльское течение выносило их в море.