Битва за Балтику

Но ничего не вышло. Буксиры перебило ядрами, а шлюпку Ярова также разбило вдрызг. Сам Яров саженками доплыл до «Симеона».

– Живой остался, и то ладно! – махнул рукой Денисов, глянув на мокрого штурмана.

Рядом нервно расхаживал взад-вперед по палубе Балле. Обер-интендант особо ни во что не вмешивался, полагаясь во всем на опытного Денисова.

А впереди уже терпела бедствие шебека «Быстрая». Мимо нее ветром в сторону шведов сносило «Поспешный». Взорвать пакетбот было уже нечем, ибо пороху не осталось и горсти. Последние оставшиеся в живых матросы побросались за борт. Лучше уж утопнуть, чем в плен постыдный! На «Поспешном» остались лишь раненые. Тонущее судно досталось шведам.

– А, черт! – ругался Денисов. – А это еще кто к нам лезет?

По штормтрапу на фрегат взобрался лейтенант Борисов с «Перуна». Мундир у лейтенанта разорван, лицо в саже и волосы сожжены.

– Капитан-лейтенант Сенявин ранен! Все снасти перебиты, команда выбита, пороха и ядер более нет! – доложился он единым духом. – Что делать?

– Что делать, что делать! – схватился за голову Балле. – Умирать только и осталось!

– Вон там под берегом прижимное течение! Постарайтесь веслами и рулем приткнуться к ближайшей скале. Если повезет, может, и уцелеете. Больше ничем помочь не могу! – отвел лейтенанта в сторону Денисов. – И да поможет вам Бог!

Из воспоминаний Сергея Тучкова: «Мачты и даже борты были совсем сбиты, и он, конечно же, пошел ко дну, если бы в рассуждении тяжелых его орудий не имел такой наружной обшивки, или баргаута, как большой линейный корабль, а потому ни одно ядро ниже ватерлинии не могло пробить его насквозь. Все люди, составлявшие экипаж оного, были убиты или тяжело ранены. При сем случае и я получил три сильные контузии обломками дерева и канатом в ногу, в грудь и в голову. Все посылаемые на помощь к оному фрегаты возвращались с большим уроном, быв в опасности сами погибнуть. Наконец, адмирал, отступя еще со своей линией, послал к нам шлюпку, чтоб спасти живых и легкораненых людей, а корабль оставить неприятелю.

Хотя я был очень слаб, но хотел загвоздить пушки; но в таком расстройстве ничего нельзя было найти и так я, выстреля из заряженных орудий, пустил в запал каждого по ядру. И сие помогло нам несколько при отступлении. Ибо шведы, приметя приставшую к кораблю шлюпку, послали на нескольких баркасах отряд пехоты. Едва успели мы сойти в шлюпку с одного борта, как шведы с другого вошли на корабль, успели сделать по нас несколько ружейных выстрелов и ранили у нас трех матросов. Я привезен был на флагманский фрегат и представлен адмиралу, покрытый моею и подчиненных моих кровью. Тридцатифунтовые ядра поражали десятками людей в тесности около меня расположенных, не говоря о щепах и отрывках толстых корабельных канатов. Он, распрося меня в коротких словах, предложил мне отдохнуть. Матросы сделали мне тотчас постель у мачты из флагов. Но прежде, нежели я лег, я увидел множество тяжелораненых чиновников, в том числе был почтенный бригадир Винтер… Он лишился в сем деле правой руки, от чего и умер на третий день. Полковник Апраксин был убит и много других штаб и обер-офицеров, о которых не могу я вспомнить, были убиты или тяжело ранены. По числу войска урон наш был весьма велик. Начальствовавший нашим кораблем капитан-лейтенант Сенявин был столь тяжко ранен, что мы не могли его взять с собою, и он остался в плену вместе с кораблем… Повидавшись с ранеными моими товарищами, лег я на приготовленную для меня постель и уснул».

Между тем шведские канонерские лодки снова усилили натиск.

Суда «Легкое», «Секретное» и «Осторожное» вскоре тоже подняли флаги беды. Немногочисленные каики еще как-то могли пробиться к терпящим бедствие, но вытащить их из огня уже не могли.

– Что делать, что делать! – подошел к Денисову совсем упавший духом Балле.

– Не послушали Круза, теперь и расхлебываем! – ответил тот хмуро.

Прикусив губу, Балле промолчал. Рядом грохотали пушки. Глаза резало от едкого порохового дыма.

А неутешительные доклады шли уже с «Минервы» «Прозерпины» и «Беллоны». Якоря свои они уже потеряли, и кое-как держались, заведя друг на дружку буксирные концы.

Теперь единственным боеспособным судном оставался «Симеон». Он ожесточенно отстреливался от напиравших на него шведских канлодок. Но надолго ли его хватит!

К четырем часам пополудни, несмотря на героическое сопротивление, стало очевидным, что вспомогательная эскадра терпит поражение. Спасти терпящие бедствие суда могла только решительная атака флотилии Нассау-Зигена. Но где он этот Зиген?

Однако и шведам досталось. Даже издали были видны многочисленные пробоины в бортах их судов, рваные паруса и снасти.

– Хоть не зря-то кровушкой заливаемся, но и супостату зубы повышибли! – утешались раненые да увечные, лежа в очереди к лекарю.

Тот в залитом кровью переднике уже хрипел устало:

– Этого сразу кидайте в угол, а следующего на стол!