Битва при Тюренчене

«Ваши излюбленные, контрреволюционные: провести с одержимым попом беседу, не поможет — ошельмовать его в глазах поверивших, в крайнем случае ликвидировать. Тем более что его все равно убьют эсеры, в конце 1905 года. Все будет лучше, чем революция, которая после этого расстрела начнет раскручиваться и в Питере и в России»

«Не могу поверить… Какой-то голос… Как у Жанны д, Арк?»

«А что, вполне возможно, что и к ней являлся кто-то из нашего высокотехнологичного будущего. Хотите из него картинку посмотреть? Взлет самолета, например?»

«Самолета? Вроде планера Можайского?»

«Вроде вагона железнодорожного поезда, но с крыльями и мощными моторами. Смотрите…»

Минут пять он демонстрировал Зубатову избранные клипы из своей памяти, потом прервал.

«А что это было в конце? Ваше оружие?»

«Да, ковровые бомбардировки и пуски крылатых ракет воздух-земля»

«Невероятно! Такая мощь! Когда же это все будет?»

«Всего через 40–70 лет. Но после многих революций и двух мировых войн с десятками миллионов убитых»

«Ужас… А зачем Вы здесь? Что-то из этого предотвратить?»

«Именно так. С Вашей помощью и многих других русских людей»

«Что я должен делать?»

«Ваша линия на сотрудничество правительства с рабочими представляется мне наиболее правильной. Я буду Вам и Вашим сторонникам в ее проведении способствовать. И уже начал. Сегодня Ваш недруг Плеве под моим давлением написал прошенье об отставке. Я знаю, что министром МВД хотел бы стать Витте. На мой взгляд, ваши с ним взгляды сходны, но он, конечно, опытнее: войдите с ним в контакт и сотрудничайте. Что касается революционеров, то они люди во многих отношениях прекрасные, но с большим недостатком: перемен хотят полных и сейчас. Знали б они, к чему их благие намерения приведут Россию и мир в целом…»

«Да. Гоняли Александра-Освободителя как зайца по всей стране, убили и получили 20 лет ужесточения режима царской власти: не глупость ли? А ведь могли уже сейчас иметь конституционную монархию с парламентом, как в Англии. И человеческие условия труда и быта у рабочих и крестьян. Без всяких революций…»

«С революционерами такая петрушка: их, во-первых, нужно знать персонально, а во-вторых, плотно с ними работать, в Вашем стиле: переубеждать, развенчивать или ликвидировать втихую. Но главное все-же делать обычных граждан своими союзниками, а не врагами. Ведь у вас почти весь образованный слой населения — явные или скрытые враги власти. Что прекрасно видно по газетам и журналам. И это объяснимо: жить человеку образованному и совестливому среди массы бедных, обездоленных людей очень тягостно. А для этого что надо делать? Поднимать уровень жизни всех людей: материальный, образовательный, культурный. Обкладывать прогрессивным налогом непомерные траты властьимущих господ и торгово-промышленных воротил. Религиозным деятелям хвост поприжать, к скромности вернуть. Да много еще чего… Согласны?»

«Совершенно. Со многим согласится и Николай, наш император. Он просто не знает, как сделать так, чтобы всем в его государстве стало хорошо»

«Чтобы всем стало хорошо, надо, чтобы кое-кому было не слишком хорошо. Умереннее надо быть в желаньях»

«Когда-то Сократ, выйдя на афинский рынок, сказал: как много на свете вещей, без которых я прекрасно обхожусь…»

«Припоминаю, хоть и смутно. Подзабыли в нашем мире этого мудреца, в основу развития общества положено как раз потребление, вещизм. Товарами завален весь мир, периодически возникают кризисы перепроизводства. Ну, да ладно, каждому времени — свои проблемы»

«Да, у нас всего нехватка. По крайней мере, для подавляющего числа людей»

«Ладно, вернемся к революционерам и мерам борьбы с ними. Знаком вам лично еврейский активист Азеф?»

«Да. Он сейчас в партии эсеров»

«Но является также вашим осведомителем? Под псевдонимом Раскин?»

«Ну… да».

«И много сдал функционеров и акций?»

«Весь состав ЦК партии; акции же по мелочи или задним числом».

«То есть террориста Гершуни сдал не он?»

«Нет. На допросе этого Гершуни описал Качура — рабочий, стрелявший в губернатора Оболенского».

«Так вот, Азеф после Кишиневского погрома стал очень опасен. После Гершуни именно он возглавит боевую организацию партии эсеров, которая совершит ряд громких убийств, в том числе дяди царя, Сергея Александровича».

«Когда?!»

«В феврале 1905 г. Впрочем, теперь даты вряд ли будут иметь значение, да и сами эти факты».

«Что ж, тут надо крепко подумать. Он ведь нам до сих пор вполне регулярно поставлял информацию и получал за это неплохие деньги… Хотя если агент готов совершать теракты, да еще такого значения… Надо его однозначно убирать».

«Не против. Человек этот всем не симпатичен. К сожалению, свято место пусто не бывает. Придет, несомненно, другой, незнаемый».

«Разве вы знаете не всех террористов?»

«Я специально ими не интересовался. Помню, что Плеве убил, вроде бы, студент, но теперь и этого не случится».

«Плеве тоже будет убит? Когда?»

«В августе 1904 г. Но этого, повторяю, не будет. Он подставит вместо себя фон Валя или кого-то другого. Если МВД продолжит политику репрессий»

«А я в списке убитых не фигурирую?»