Битва при Тюренчене

— Да уж. У некоторых мужчин пенсне, монокли и вставные челюсти попадали, а дамы на лорнетках фокусы посместили…

— У кого ты видел вставные челюсти?

— Это я образно выразился, преувеличил…

— А давай еще раз танго станцуем?

— Ты же поняла, что отец и мать и первого-то раза не одобрили?

— А их сейчас здесь нет: отец, видимо, в курительной комнате, а мама в столовой…

— Сережа, — вдруг подошла к ним Татьяна, — наши подружки еще раз хотят на танго посмотреть. Давай им покажем? Ты ведь мне обещал…

— Когда это он тебе танго обещал? — взъярилась Надин.

— Давно, еще в театре, когда его испанцы показывали. А мужчина должен держать свое слово…

— Да ты и танцевать-то его еще не умеешь…

— Я памятливая и переимчивая. К тому же меня Сергей поведет…

— Танцуйте что хотите, — резко бросила Надя и стремительно вышла из зала.

Сергей двинулся было за ней, но был остановлен твердой рукой: — Слово!

Тут Татьяна сделала знак музыкантам и те заиграли только что разученное танго. Присутствующие девушки подобрались поближе к кругу, на который урожденная старшая Плец вытащила Городецкого. Тот встал в позицию, держась от пылкой девушки подальше и начал выписывать ногами и телом прихотливые фигуры. Татьяна тотчас сократила дистанцию и при каждом повороте стала вжиматься в его напружиненный торс и ноги. Городецкий против воли возбудился и тотчас покраснел.

— Что ты делаешь? — с внезапной хрипотцой шепнул он Тане. — Я сейчас брошу танец и уйду.

— Пожалуйста! — еле слышным голосом попросила девушка. — Я слежу за входом и, если Надин войдет, буду вести себя пристойно. А сейчас позволь мне почувствовать себя желанной…

— Добром наши фокусы не кончатся…

— Пусть. Я всю вину возьму на себя. Я умею уговаривать сестру, поверь.

— Но есть же еще зрительницы…

— Они меня меньше всего волнуют. Я сейчас хочу волноваться, да что там — трепетать в твоих объятьях… Я столько раз мечтала оказаться на той скамейке в зимнем саду с тобой, вместо Надин!

— Ты не могла подглядеть, чем мы занимаемся…

— Не могла, но чего только не представляла!

— Ты мне его сейчас раздавишь…

— Ничего с ним не случится… Но мимо меня ты теперь спокойно не пройдешь…

— Ну все, все, давай заканчивать этот танец!

Сергей резко повернулся к зрительницам и, держа перед собой Татьяну (для маскировки кой-чего, конечно), сказал:

— Ну как, поняли основные фигуры танго? А теперь разбирайтесь по парам, можно и девушка с девушкой, и танцуйте с самого начала — а я за вами послежу и буду поправлять.

Когда неистовая Надин не выдержала и вернулась в танцзал, она застала почти идиллическую картину: несколько пар, преимущественно девичьих (и среди них Татьяна с Катенькой), прилежно крутили попами, а ее жених ходил меж ними и давал благожелательные советы…

После рождественских праздников неугомонный Карцев придумал новое развлечение для новоявленных родственников: домашний театр! А поставить решил собственную инсценировку знаменитой книги Джона Фаулза «Любовница французского лейтенанта», которую смонтировал десять лет назад, будучи под сильным впечатлением от книги. Фаулз хоть и написал роман в 60-х годах 20 века, однако временем действия сделал викторианскую Англию — то, что надо! Главного героя, Чарльза Смитсона, Карцев решил играть сам, а роль Сары Вудраф поручить Татьяне. Наде как нельзя лучше подходила роль Эрнестины Фримен, а ее матери — роль тети, миссис Тэнтер. Сыграть крупного бизнесмена, мистера Фримена, Карцев надеялся уговорить Михаила Александровича, а на прочие, второстепенные роли пригласить некоторых прежних друзей и подруг Наденьки.

Однако жизнь неожиданно внесла коррективы в его расклады. Когда он поддался порыву Сергея и устроил первую читку только что записанной по памяти пьесы в семейном кругу Городецких, Елена Михайловна необыкновенно растрогалась и тотчас захотела принять участие в спектакле. Сергей, краснея и извиняясь, стал объяснять, что все основные роли им распределены по членам семьи Плец (в доме которых предполагался спектакль), но мать взяла из его рук пьесу и быстро нашла нераспределенные персонажи: миссис Поултни, хозяйку гостиницы, посыльных, горничных, а также Роберта Смитсона, баронета.

— Возрастные женские роли я могу взять на себя — ведь все они появляются у тебя в одной сцене и не подряд, так что я успею переодеться и загримироваться. А на роль дяди Чарльза хочу порекомендовать одного моего знакомого, большого выдумщика и человека явно артистичного…

— О ком речь, мама? — с подозрением (унынием) спросил Городецкий-Карцев.

— Это Владимир Николаевич Ровнин, врач 1 городской больницы. Он на короткой ноге с Михаилом Александровичем…

— Тот самый, что уже просил твоей руки?

— Да, тот самый несчастный…

— Точно несчастный?

— Так он обычно себя называет при встречах со мной…

— Где же вы видитесь?

— Он взял моду провожать меня с работы…

— О, о, о! Симптомчики…

— Сергей! Что за слова стали у тебя в речи появляться?

— Прости мама, я стихаю. И если ты настаиваешь, то попробую Владимира Николаевича в роли престарелого влюбленного баронета.

— А Катеньку тоже загримируем и сделаем посыльным мальчиком…