Битва при Тюренчене

— Не скромничайте, Сергей Андреевич, — улыбнулся Кузнецов. — Ваше умение заниматься одновременно несколькими разнородными делами мы оценили. Видимо, в другом стиле жить Вам неинтересно — и слава богу. Наше предложение остается в силе, конкретные поручения пришлем письмом вместе с чеком на расходы. А будущим летом надеемся увидеть Вас на приисках — ведь студентам Горного института полагается проходить производственную практику?

По дороге домой Сергей зашел в салон, забрать мать, которая не очень соблюдала свой режим работы.

— «Мама», — сказал он твердо, смягчая тон улыбкой, — позвольте проводить Вас домой!

— Ох, Сереженька, я хотела закончить этот лифчик…

— Мама, какая необходимость шить все своими руками? У тебя в салоне есть две портнихи, которых я, кстати, не вижу…

— Они отпросились, Сережа, им ведь надо еще ужин для семьи приготовить — не то, что мне…

— Значит, дошьют твой лифчик с утра. Мне надо рассказать тебе важную новость и посоветоваться.

— У тебя новости не переводятся, Сережа: то патент на сапоги с молнией оформил, то роман новый выпускаешь, то билеты в театр для нас купил…

— Эта новость действительно важная: мы теперь богаты! Кузнецов только что выдал мне акции товарищества «Драга» стоимостью в несколько десятков тысяч рублей.

— Боже мой, Сережа! — Из глаз Елены Михайловны вдруг брызнули слезы, и она стала суетливо искать свой платочек. — Ужас, какие деньги! Но все они тебе скоро понадобятся: ты ведь поедешь со своей Надей в Петербург и там вам нужно заиметь свой дом. Да и общие расходы в столице не чета нашим!

— Мама, эти деньги я хочу потратить на приобретение максимально благоустроенного дома здесь, в котором будешь жить ты и Катя. И чтоб в нем был и для меня уголок, так как планирую приезжать к вам каждый год. А деньги на жизнь в Петербурге у меня еще появятся, потому что вторую часть акций мне обещали выдать по завершении разведки спрогнозированной мной россыпи, то есть где-то в конце зимы.

— Стоит ли так о нас беспокоиться, милый сын? Я сейчас неплохо зарабатываю и все необходимое для жизни в старом доме могу приобрести. Да на зиму и переезжать как-то не принято…

— Глупости. Купим готовый дом (их много сейчас продается), протопим его как следует, обставим и въедем. А может быть снять квартиру в большом доходном доме: с водопроводом, центральным отоплением, канализацией? Жить там будет гораздо удобнее, ей-богу! И это же будет самый центр города! Который скоро будет электрифицирован и телефонизирован!

— Это сказка какая-то! Бедный, бедный Анджей!

Дома Сергея нетерпеливо поджидала Катенька.

— Как тебе не стыдно, разлюбезный братец! Опоздал на целый час! Я как дура сижу тут с этими коньками…

— Ох, Катя, совсем забыл! И Надя же с Таней, наверно, ждут! Дай мне выпить чаю с сайкой и побежали…

— Какой чай, Сережа? — вмешалась мать. — Варя, неси нам по тарелке щей! И никаких отговорок!

Впрочем, Надя и Татьяна уже были на катке и плавно катались по кругу, сцепившись локтями.

— Явились, не запылились, — язвительно встретила их появление Надин. — Вот как назвать его поведение, Таня?

— Как исключительно вероломное, если не сказать подлое. Поманил, наобещал и нагло опоздал. Фи, Городецкий!

— Каюсь, каюсь, каюсь! А хотите, в сугроб брошусь?

— (Хотим!) Нет! Он мокрый и холодный станет, а нам за него еще держаться…

— Тогда пустите меня в середину, а ты, мартышка, цепляйся за мой хлястик. Или впереди ехать хочешь?

— Впереди!

— Тогда давай сюда свою талию и, чур, перебирать ногами шустро, а то нас тормозить будешь да и упасть всем колхозом можно.

— Что еще за «колхоз», Городецкий?

— Коллективное хозяйство, Наденька. Не бери в голову.

— Где ты этих выражений набрался? В Питере своем мерзком, что ли?

— Он у тебя уже мерзкий? Давно ли ты о нем мечтала?

— Я боюсь туда ехать, Сережа. Здесь мне жилось так уютно и сладко, особенно в последнее время, а там будет совсем другая жизнь. Может быть интересная, но совсем, совсем другая…

— Ну, что об этом гадать? Скоро все узнаем и, я уверен, нам понравится. Жаль только Катеньки с нами на петербургском катке уже не будет…

— А можно мы с мамой к вам туда приедем в гости?

— Нужно, миленькая моя. А то и вовсе переехать можете, когда мы основательно устроимся. Только предупреждаю: там зимы противные! Вот не поверите: всего минус десять на улице, а холодища жуткая…

— Почему?!

— Из-за ветра пронизывающего. А то такая сырость вдруг настанет, что полгорода с насморком ходит. Здесь же вот минус тридцать, а мы катаемся как ни в чем не бывало. Ну, что-то мы совсем скорость потеряли, а ну резвее, еще резвее! И заворачиваем, заворачиваем круче, выкрутили! А теперь поворачиваемся к ходу спиной и едем, плавно перебирая коньками, как я вас учил… Не падать, мартышка! И не виси у меня в руках, закрепи ноги. Вот Наденька и Танечка молодцы, хорошо держатся… От, перехвалил, завалились и нас подбили… Встаем, встаем и все по новой. Или вас снова индивидуально учить?

— Да, пожалуйста, можно индивидуально? — ухватилась за его «подставу» Надин.