Битва при Тюренчене

В двенадцатом часу потенциальный «терпила» вышел из метростанции «Черная речка» и двинулся по набережной печально известной протоки к улице Сердобольской, а по ней к перекрестку с ул. Лисичанской, за которым находился обширный аукционный дом «Конрос», в недрах которого и скрывался искомый музей. Представительный охранник музея после недолгих расспросов куда-то позвонил по внутреннему телефону и велел ждать. Сам при этом стал вдумчиво рассматривать посетителя, прикидывая, вероятно, степень его лопоухости. Под его недобрым взглядом Карцев явственно ощутил как «проснулась» и побежала по коже спины стая «мурашек».

«Черт тебя принес в это гнездо вымогателей?» — ментально взвыл внутренний голос. Но тут из боковой двери вышел лысоватый еврей лет под пятьдесят, ободряюще ему улыбнулся, протянул руку и представился:

— Берзон Лев Абрамович, эксперт. А Вы коллекционер из Красноярска, Карцев? Образчики принесли? Идите за мной.

Поплутав по коридорам и лестницам, они вошли в светлую комнатку с двумя столами, за одним из которых сидел субтильный длинноногий юноша в наглазной лупе, колдовавший над какой-то чечевицеобразной темной монеткой, травя ее, кажется, кислотой (по крайней мере, запах кислоты висел в воздухе).

— Присаживайтесь, — махнул рукой эксперт, — и выкладывайте свое богатство. Не то, конечно, чем папа с мамой одарили (хохотнул он), а монетное. Ага, богатство у Вас, вижу, копеечное… В смысле, серебрушки тоже не рублевые, а по двадцать-пятьдесят копеек, ну а медь само собой… Так, так, так… Что ж, раритеты среди Ваших монет не наблюдаются, все это обычный ширпотреб. На круг тысяч на тридцать потянет…

Карцев глянул в лживо-искренние глаза мошенника и вдруг совершенно успокоился. И даже оправдал бедного еврея: не может ведь он сразу дать приличную цену, а просто обязан попробовать кинуть лоха.

— То что это ширпотреб, я и сам по образцам в интернете определил. Но оцените степень сохранности монет, качество их чеканки…

Лев Абрамович посмотрел на монеты (будто видел их в первый раз!) и усмехнулся:

— Чеканка и правда образцовая, да и свежесть монет настораживает… Уж не самодел ли это?

— Гарантирую, что не самодел, просто хранились в хорошем месте, — улыбнулся и Карцев. — Впрочем, вы же эксперт и вполне в состоянии, думаю, отличить подделки от подлинников.

Лев Абрамович тоже надел лупу и стал внимательно вглядываться в ребра монет. Потом перешел на аверсы, реверсы и подзавис. Наконец он прекратил осмотр и, чуть кривя губы, сказал:

— Трудно оценить их однозначно. Мутный товар.

— То есть за пятьдесят тысяч Вы у меня их не возьмете?

— Теперь, пожалуй, и за тридцать не возьму.

Карцев молча сгреб монеты в припасенную для них коробочку и положил ее в карман. Однако из-за стола не поднялся и спросил:

— Сколько я должен Вам за экспертизу?

— Две тысячи рублей. Меньше я не беру.

— Тогда оцените еще одну монету.

И он выложил на стол золотой пятирублевик с профилем Николая I.

Берзон посмотрел ему в глаза, чуть усмехнулся и стал осматривать золотой.

— Как будто подлинник, — сказал через минуту он. — Сохранность тоже образцовая.

— Спасибо, Лев Абрамович, — молвил небрежно Карцев и положил на стол две тысячи. — Ваша экспертиза меня подбодрила. Думаю, что монеты с такой сохранностью найдут себе все же достойного и не скупого коллекционера. До свидания.

Он дошел уже до двери, когда услышал голос перекупщика:

— Вернитесь, поговорим еще о судьбе вашего клада.

Вечером того же дня Сергей Андреевич стал обладателем 650 тысяч дополнительных рублей…

…а утром 28 декабря 1903 г. завис бесплотным облачком над Сенатской площадью.

Все утро он целеустремленно челночил между домом на Гороховой (где увидел, наконец, крошечную Сашеньку и немыслимо женственную Надежду Михайловну), домом на Казанской (где вдруг обнаружил Сашу Емельянова в радушном окружении Марии Ивановны и Татьяны Михайловны) и Горным институтом, в одной из аудиторий которого нашел как всегда молодцеватого Сергея Городецкого, готовившегося к сдаче зачетов. Нашел и, естественно, воссоединился.

«Уфф, наконец-то! Долго же ты в этот раз до нас добирался» — попенял ему студиозус и молодой отец.

«Я ведь не вполне хозяин сам себе, — ответствовал геологический ветеран. — Только-только отчет состряпал и защитил. Теперь чуток подышу, на мир посмотрю, авось и на войну с японцами съезжу»

«Когда, говоришь, она начнется?»

«Если мойры, то бишь парки на мое вмешательство в Историю еще не среагировали, то 27 января».

«Так ты меня на войну брать не собираешься?»

«Пожалуй, нет, Сережа. Возьму Емельянова как изобретателя голосовой радиостанции и наиболее компетентного пока пользователя. А с тобой нас ждут великие дела после войны».

«Но я тоже хочу туда, с вами. Иначе буду всю жизнь считать себя трусом».