Битва при Тюренчене

(Сара, глядя на Чарльза с обреченностью): - Я чрезвычайно Вам благодарна. Когда со мной говорят так, словно я совсем не та, что на самом деле... Но Ваша доброта более жестока для меня, чем... (Отворачивается, смотрит на море)

-Мисс Вудраф! Позвольте быть откровенным. Мне говорили, что Вы... не в своем уме. Я вижу, это далеко от истины. Мне кажется, Вы слишком сурово осудили себя за прошлое поведение. Почему, ради всего святого, Вы должны прозябать в одиночестве? Вы молоды, способны заработать себе на жизнь и, сколько мне известно, никакие семейные обязательства в Лайме Вас не удерживают.

- У меня есть обязательства...

- По отношению к джентльмену из Франции? (Сара отворачивается и порывается уйти). Позвольте мне договорить. Если он не вернется, то недостоин Вас. Если же вернется, то найдет способ разыскать Вас там, куда вы упорхнете...

- Он не вернется... (Сара срывается с места, идет).

- Почему вы так уверены? Мисс Вудраф!

(Она, почти на бегу) - Он женат!

Занавес закрывается. Оживленные хлопки зрителей. Пауза затягивается, но вот занавес открывается вновь. Сцена изображает часть площади перед концертным залом, слышны звуки настраиваемых инструментов. Чарльз, Эрнестина и миссис Тэнтер прогуливаются перед началом концерта, разглядывая других горожан, которые как бы находятся в районе зрительного зала

(Миссис Тэнтер, склоняясь к правому уху Чарльза) - Это миссис Стенли, вдова капитана, добрейшая душа, свой дом, сын в Индии, туга на ухо...

(Эрнестина, склоняясь к левому уху Чарльза) - Настоящая мокрая курица!

(Миссис Тэнтер) - Вот семейство Оуэнов, шерстобитная мастерская, сеть магазинов сукном, притом страстные меломаны...

(Эрнестина) - И разбираются в музыке не лучше, чем свинья в апельсинах!

(Миссис Тэнтер) - А вот милейшая миссис Роулинг со своей прелестной дочкой, только что вышедшей в свет...

(Эрнестина) - Дочка весьма мила, но судя по матери, в зрелости ее носик обретет цвет спелой сливы!

В это время музыканты, видимо, завершили разыгрываться, слышится голос дирижера:

- Уважаемые слушатели, прошу занимать свои места. Мы начнем со знаменитой увертюры Россини к опере "Сорока-воровка"!

Чарльз берет стулья, рассаживает на них своих дам и садится сам. Звучит прекрасная музыка, но свет постепенно тускнеет, музыка приглушается, и прожектор выхватывает лицо Чарльза, ведущего внутренний монолог:

- Сегодня Эрнестина в ударе, острит и язвит по любому поводу. Отчего же на меня ее юмор производит нынче неприятное впечатление? Раньше ведь я гордился, что моя избранница может перещеголять в остротах многих мужчин. А теперь я вижу, что ее шутки достаточно шаблонны и чересчур злы. Найдется ли в этом большом зале человек, к которому она относится уважительно, по-доброму? Ведь даже свою тетушку она, в сущности, ни во что не ставит. Спору нет, внешность у нее прехорошенькая, но не застыло ли на ее лице парадоксальное сочетание притворной скромности и непритворного равнодушия?

Стоп, стоп, этак можно далеко зайти. Положа руку на сердце, с каких пор мне в голову лезут критические мысли насчет Эрнестины? Да с тех самых, как я познакомился с Сарой Вудраф. Вот уж в ком притворства нет вовсе, она совершенно естественна. И рядом с ней хочется быть только естественным и правдивым.

А как глубок ее взгляд! Кажется, что он проникает в самые сокровенные твои мысли и взращивает в тебе что-то прекрасное, о чем не знал или забыл. Глупо, конечно, немыслимо представить себе своей невестой не Эрнестину, а Сару, но она символизирует собой возможность иных, искренних отношений между мужчиной и женщиной...

Впрочем, сойдем с заоблачных высот на грешную землю. Что это я напустился на Эрнестину? Она еще так молода, совсем дитя. На женщин вообще нельзя сердиться, им никогда не понять, как богата мужская жизнь за границами извечного женского треугольника: наряды, дом и дети. Все, все встанет на свои места, когда Тина будет окончательно мне принадлежать...

Под финальные звуки увертюры занавес закрывается. Зрители дружно аплодируют. Антракт.

Глава девятнадцатая. Продолжение спектакля (Чарльз и Сара)

В антракте мужчины потянулись в буфет за рюмкой коньяка или бокалом шампанского (портвейна) и далее в курительную комнату, а женщины - пить чай с пирожными.

- А хороша эта Сара, сам бы в такую влюбился...

- У тебя губа не дура, это же дочь губернатора...

- Мне все же Эрнестина больше нравится, норовистая лошадка...

- Иди скажи это губернатору: это ведь его вторая дочь...

- Спектакль они захватывающий устроили, что и говорить...

- То ли еще будет во второй части...

За кулисами тоже было оживление. - Все идет хорошо, - безапелляционно уверял Ровнин. - Мне это видно со стороны. Главное, на тексте никто не спотыкается, хоть его и много. Публика втянулась, реагирует правильно, галерка не шумит. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Ну что, продолжим?

- Подождем еще, - вмешался Плец. - Пусть люди не спеша попьют чаю, выпьют по рюмочке-другой, покурят, впечатлениями поделятся. Лучше принимать нас будут.