Битва при Коррине

– В этом нет никакой необходимости, Омниус. Я могу продолжать поставлять ценные знания. Здесь нет никакого беспорядка.

– Ты говорил и повторял это много лет. Я не вижу больше ничего полезного в том, чтобы сохранять твою обособленность от всемирного синхронизированного разума.

– Омниус, за время моего существования я предоставил вам множество незаменимых данных. Вы можете найти некоторые из моих открытий полезными и просвещающими; они могут направить ваше мышление по новому пути. – Гильбертус слушал спокойную речь наставника и ему хотелось кричать. Да и как было ему не прийти в отчаяние? – Если вы просто включите меня в более мощную базу данных, то мои способы принятия решений и перспективное мышление пострадают или будут безнадежно испорчены.

Он умрет!

– Этого не произойдет, если я сохраню твои данные в отдельной папке в виде изолированной программы. Я разделю запись, чтобы сохранить твои выводы в виде отдельного древа принятия решений. Таким образом, проблема будет решена, а Эразм как независимая единица может быть уничтожен.

Гильбертус почувствовал, что у него пересохло во рту. На лбу его выступил холодный пот.

Эразм молчал, прокручивая в своем электронном гель-контурном мозге тысячи возможностей, сразу отметая большинство из них. Он всеми силами старался обойти требование Омниуса, которое, как он понимал, тот должен был рано или поздно предъявить независимому роботу.

– Для того чтобы операция передачи моей памяти оказалась максимально эффективной, я должен закончить текущую в настоящее время работу. Поэтому я предлагаю – прежде чем вы сохраните ядро моей базы данных и сотрете мою индивидуальную память – дать мне один день на то, чтобы закончить несколько экспериментов и привести в порядок информацию, – сказал Эразм, глядя в один из перламутрово поблескивавших стенных экранов. – После этого мою работу завершит Гильбертус Альбанс, но я должен подготовиться к передаче сведений и составлению точных инструкций для него.

Гильбертус ощутил тугой ком в горле.

– Хватит ли одного дня, отец? – спросил он надтреснутым голосом.

– Ты – способный ученик, мой Ментат, – обратился робот к своему воспитаннику. – И нам не стоит спутывать планы Омниуса.

Омниус раздумывал в течение мгновения, показавшегося вечностью.

– Это приемлемо. Через один день я требую представления ядра твоей памяти для ее полной ассимиляции.

Вечером того же дня на вилле Эразма после завершения всех экспериментов и окончания подготовки новых Гильбертус, подавив свою тревогу, последовал за Эразмом в оранжерею.

По этому скорбно-торжественному случаю Эразм был одет в одно из самых роскошных своих одеяний – на нем была мантия из искусственного горностаевого меха. В этой мантии он походил на древнего короля. Под мантией была роскошная одежда пурпурного цвета, напоминавшая о запекшейся крови; оттенок этот подчеркивался алым светом красного гиганта.

Мускулистое тело Гильбертуса было скрыто свободной одеждой. Он остановился рядом с роботом, когда они оказались во дворе оранжереи. Гильбертус читал древние героические легенды и истории о несправедливо казненных людях.

– Я готов, отец, и сделаю все, как ты научил меня.

На своем флоуметаллическом лице робот изобразил отеческую улыбку.

– Мы не смеем противоречить Омниусу, Гильбертус. Мы должны выполнять его распоряжения – мне, правда, остается только надеяться, что он не уничтожит заодно и тебя, так как ты – мой самый совершенный, самый успешный и вознаградивший меня эксперимент.

– Даже если Омниус решит уничтожить меня или отправить назад в рабский барак, я буду испытывать благодарность и счастье от той возвышенной жизни, какую мне довелось вести благодаря тебе. – В глазах Гильбертуса заблестели слезы.

Робот имитировал сильные эмоции.

– В качестве последнего одолжения, о котором я хочу тебя попросить, ты сам лично передашь Омниусу мою память – ты отнесешь ее в Центральный Шпиль. Неси ее в руках. Я не доверяю умениям некоторых роботов Омниуса.

– Я не подведу тебя, отец.

Единственный человек в корринском городе роботов, Гильбертус оказался наконец у цели своего пути – у входа в стилизованную металлическую башню из флоуметалла.

– Лорд Омниус, по вашему требованию я доставил ядро памяти Эразма. – С этими словами он поднял маленький жесткий шарик, чтобы наблюдательная камера смогла рассмотреть этот предмет.

Рифленая металлическая поверхность рябью отражала кроваво-красный свет корринского солнца. Ворота, ставшие текучими, словно ртуть, сложились, открыв проход внутрь Шпиля – словно в пасть, готовую поглотить Гильбертуса.

– Входи!

Гильбертус шагнул в здание и оказался внутри просторного помещения. За прошедший день вид его изменился до неузнаваемости: на стенах появились узоры, напоминавшие формой иероглифические письмена, видимо, чисто декоративного характера. Словно слепые, подернутые бельмами глаза, на стенах тускло поблескивали молочно-матовые экраны Омниуса.

Дойдя до середины помещения, Гильбертус почтительно остановился, держа в руке драгоценный модуль.