Битва при Кадеше

Урхи-Тешшуб в быстром темпе пересек плодородные, влажные равнины с растущими вдоль дорог ореховыми деревьями. Он не замедлил продвижение, даже пересекая кленовые леса, перемежающиеся болотами. Изнуряя людей и животных, сын императора стремился как можно быстрее достигнуть крепости Мазат [11] — последнего места, где мог укрыться Бадух. Несмотря на свою выносливость и суровые тренировки, хеттские воины прибыли к крепости Мазат совершенно изнуренными. Построенная на пригорке, она была расположена между двумя цепями гор. С высоты этого выступа было удобно наблюдать за окрестностями. День и ночь лучники находились на посту у бойниц сторожевых башен. Выходцы из знатных семей — военачальники поддерживали железную дисциплину.

Урхи-Тешшуб остановился в ста метрах от ворот крепости. Дротик вонзился в землю прямо перед его конем.

Сын императора спрыгнул на землю и пошел вперед.

— Открывайте, — закричал он. — Вы что, не узнаете меня?

Ворота крепости Мазат приоткрылись. Стоящие на пороге пехотинцы направили свои копья на приближающегося человека.

Урхи-Тешшуб разозлился.

— Сын императора хочет говорить с правителем! — закричал он.

Последний бегом спустился с крепостной стены, рискуя сломать себе шею.

— Сын императора, какая честь!

Воины подняли копья и поприветствовали Урхи-Тешшуба.

— Правитель, Бадух здесь?

— Да, я поселил его в моей крепости.

— Проводи меня к нему.

Оба мужчины начали подниматься по каменной лестнице с высокими и скользкими ступенями.

Вверху, на крепостных стенах, бушевал северный ветер. Неровные каменные стены помещения в доме правителя были освещены маленькими светильниками, дым которых, черный и густой, покрывал потолки копотью.

Пятидесятилетний мужчина крепкого телосложения поднялся при виде входящего.

— Урхи-Тешшуб…

— Как вы себя чувствуете, Бадух?

— Провал моего плана необъясним. Если бы египетская армия не действовала с такой быстротой, у восставших Амурру и Ханаана было бы время, чтобы объединиться. Но не все еще потеряно… Захват провинций египтянами — это всего лишь видимость. Их правители, объявившие себя верными Фараону, мечтают оказаться под нашим покровительством.

— Почему вы не отдали приказ нашим войскам, находящимся возле Кадеша, атаковать вражескую армию, когда она завоевала Амурру?

Старый воин казался удивленным.

— Для этого потребовалось бы объявить войну по всем правилам… а это не входило в мои полномочия! Только император мог бы принять такое решение.

Еще совсем недавно Бадух был таким же горячим и стремящимся к победе, как и Урхи-Тешшуб. Но сейчас он чувствовал себя старым и изможденным человеком. Его волосы и борода поседели…

— Вы подытожили ваши действия?

— Именно по этой причине я и задержался здесь на некоторое время… Я стараюсь составить точный и объективный отчет.

— Я могу уйти? — спросил правитель крепости, не желавший слушать военные секреты, предназначенные лишь для ушей высшего командования.

— Нет, — ответил Урхи-Тешшуб.

Правитель глубоко страдал, присутствуя при унижении полководца, старого воина, преданного императору. Но подчинение приказам было самым важным законом хеттов, и требование сына императора не подлежало обсуждению. Всякое неподчинение каралось немедленной смертью, так как не существовало другого способа поддержания сплоченности армии, постоянно находящейся в боевой готовности.

— Крепости Ханаана хорошо сопротивлялись, — отметил Бадух. — Отряды, сформированные с нашей помощью, отказались сдаться.

— Это поведение никак не повлияло на конечный результат, — сказал Урхи-Тешшуб. — Восставшие были уничтожены, а Ханаан вновь находится под египетским влиянием. Крепость Мегиддо также не устояла.

— Да, к сожалению. Наши военачальники, однако, прекрасно обучили наших союзников. По воле императора они вернулись в Кадеш, чтобы не оставить и следа своего присутствия в Ханаане и Амурру.

— Давайте поговорим об Амурру! Сколько раз вы утверждали, что правитель Бентешина во всем повинуется вам и больше не подчиняется Рамзесу?

— В этом заключается моя самая большая ошибка, — согласился Бадух — Действия египетской армии были замечательными. Вместо того, чтобы воспользоваться прибрежной дорогой, где нашими союзниками была подготовлена ловушка, они пошли в горы. Застигнутому врасплох правителю Амурру не оставалось ничего другого, кроме как сдаться.

— Сдаться, сдаться! — прогремел Урхи-Тешшуб. — У вас на устах только это слово! Какова была цель ваших действий? Ослабление египетской армии, уничтожение пехоты и колесниц. Вместо этого воины Фараона, уверенные как в своей силе, так и в непобедимости Рамзеса, понесли лишь незначительные потери!

— Я признаю мое поражение и не стараюсь скрыть его. Я был не прав, доверяя правителю Амурру.

— В карьере хеттского военачальника нет места поражениям.

— Речь идет не о поражении моих войск, а о неправильном воплощении плана, по внесению беспорядка в египетские провинции.

— Вы испугались Рамзеса, не так ли?

— Его силы были значительнее, чем мы предполагали. И потом, моя задача состояла в разжигании мятежей, я не должен был сражаться с египтянами.