Битва на поле Куликовом

Один сейчас был Мамай в зале с фонтаном. И многие не узнали бы его лица в этот момент: исчезла с него приветливость, с которой он обращался к вельможам и военачальникам. К тем, кто ему еще пригодится. Не было и выражения преданности и покорности — оно всегда появлялось на лице Мамая, когда он был с ханом.

Чем дальше углублялся он в свои мысли, тем раскосее становились узкие глаза и крепче сжимались губы, пока наконец между веками остались узкие щелочки, будто их едва наметили острым ножом.

Злобный черный огонь прятался за этими узкими щелками.

Вдруг Мамай вздрогнул, глаза его открылись. Его вспугнул всплеск медных тамбуринов. Их звук означал, что хан начинает развлекаться. Сейчас будут перед ним плясать невольницы, петь, веселить его.

«Верному темнику следует разделить веселье своего любимого хана», — усмехнулся Мамай. И тут же, как бы опасаясь, не подслушал ли кто его мыслей, быстро оглянулся. Он был один. Но лицо темника уже начинало принимать свой обычный вид: на нем проступали приветливость, внимание, сдержанность.

* * *

Разряженный в дорогие восточные шелка, хан Абдулла сидел в окружении своих жен и смотрел на пляшущую перед ним смуглую индийскую танцовщицу, подаренную ему каким-то купцом.

Когда темник вошел в зал увеселений, она присела в танце на одной ноге, подняв другую. К босым ногам было пристегнуто несколько поясков с маленькими серебряными колокольчиками. Они мелодично позванивали в такт танца. Ярко-желтая ткань, которой было окутано тело танцовщицы, не скрывала стройности ее фигуры. Между черных, густо подведенных бровей, как яркая звездочка, алело красное нарисованное пятнышко.

Девушка то замирала, глядя перед собой, то разводила в стороны украшенные браслетами руки. Вот ладони подняты кверху. Колени разведены в стороны. Движения легки, грациозны — залюбуешься.

Засмотрелся Мамай на индийскую танцовщицу.

А хан уже русских пленниц потребовал. Неслышно, гуськом вошли девушки в длинных, до пола сарафанах, с низко опущенными головами.

— Пляшите! — приказал хан.

— Пляшите! — перевел толмач, стоявший рядом с ханом.

Девушки разом всплеснули руками, будто птицы крыльями — улететь, улететь бы на милую родину… И вдруг поплыли по голубому нарядному полу, словно лебедушки по лесному озеру.

«Печален танец, — подумал Мамай. — Что же, у горя и танцы и песни печальные».

Хан смотрел на девушек с изумлением: что двигает их по полу? Неужто ноги, скрытые под сарафанами, могут переступать так плавно?

— А ну, поднимите юбки! — приказал хан.

Но девушки не понимали его, продолжался их медленный танец, плыл тесный хоровод.

Толмач перевел повеление:

— Хан желает видеть ваши ноги! Поднимите подолы! Да повыше!

Пленницы послушно приподняли сарафаны, и хан, увидев их размеренный шаг, засмеялся:

— Дивно!

Одна из русских, полонянка с Рязанской земли, синеглазая, тоненькая, как только что выглянувшая из весенней земли травинка, была особенно пригожа.

«Мне бы ее!» — алчно подумал Мамай.

Но его взгляд встретился со взглядом хана, и Мамай торопливо отвел глаза от девушки.

«Всегда на моем пути ты! — со злобой подумал темник, но лицо его, обращенное к хану, оставалось любезным. — Съели бы тебя собаки!» И приветливая улыбка раздвинула его тонкие губы — Мамай наклонился к своему повелителю:

— Великий хан, есть недобрые вести из Москвы.

Абдулла поморщился, весь его недовольный вид говорил: «Ну и разбирайся сам с этими русскими. Не мешай мне веселиться».

Но Мамай продолжал, и упорство было в его голосе:

— Важные вести, великий хан. К Мюриду ездили за ярлыком московские послы.

Имя соперника заставило хана внимательно слушать темника.

— Надо и тебе, великий хан, послать московскому князю ярлык на великое княжение. Если примут, значит, тебя русские признают сильнее Мюрида. Так ты унизишь его.

Хан заулыбался, подумал: «Цены тебе нет, мой верный Мамай, ты всегда знаешь, что надо делать». Довольный Абдулла растопырил перед своими глазами пальцы, разглядывая украшавшие их перстни. Мамай застыл в ожидании. Хан с трудом снял с жирного пальца перстень с алым, как кровь, рубином и подал его темнику.

На следующий день снарядили самых лучших коней, приказали послу как можно быстрее доставить ярлык московскому князю во Владимир. Уже известно было в Орде: там митрополит Алексий торжественно венчал на великое княжение двенадцатилетнего Дмитрия, получившего ярлык от хана Мюрида.

Во Владимире посла Абдуллы приняли, как и полагалось, с почестями, одарили подарками. И опять старейшие бояре спорили-гадали, что делать: брать ярлык или нет? Вроде бы негоже отрекаться от Мюрида, по ярлыку которого сел на великокняжеский престол Дмитрий. А если его убьют не сегодня-завтра? Кто из двух ханов сильнее? Как быть? И порешили: от ярлыка, Абдуллой присланного, не отказываться. И был принят ярлык от посла с благодарностью, а сам посол отпущен с честью.

* * *