Битва на поле Куликовом

Я уже отправил своего посла к нему с честью и многими дарами, пошли и ты. И напиши ему сам знаешь что». Однако страх перед Москвой не давал Олегу покоя: «Коль одолеет Мамая русская сила, как быть?» И отправил рязанский князь послание Дмитрию Ивановичу:

«Мамай идет со всем своим царством в мою землю рязанскую на меня и на тебя. Также знай, что и князь литовский Ягайло идет на тебя же со своею силой».

И не знал Дмитрий, что послал Мамай Олегу рязанскому и Ягайле литовскому тайные приказы: на Семенов день, первого сентября, стать на Оке, на Бреге, куда придет и он, — тут наметил Мамай князю Дмитрию битву.

РУСЬ СОБИРАЕТ СИЛЫ

Времени великий князь московский не терял попусту: в тот же день, как получил известие от Олега рязанского, разослал Дмитрий Иванович гонцов с грамотами во все концы земли русской — наместникам и воеводам приказывал спешить с ратными людьми в Москву, подручных князей и бояр звал прийти к нему из вотчин на помощь с дружинами и ополчениями.

А в Москве из дома в дом передавалась страшная весть о приближении татар, и каждый мужчина спешно называл себя ратником. Бронники, кузнецы, лучники, сапожники — все готовы стать под знамена Дмитрия, чтобы идти на битву с врагом. Пора, пора сокрушить Орду — только об этом и разговору и в домах и на улицах Москвы. А чем врага бить — накоплено. За время княжения Дмитрия Ивановича по его заданию не счесть, сколько луков, стрел, мечей, копий, боевых топоров изготовили мастера московские.

Веди, княже, на смертный бой людей русских! Пора разбить цепи ненавистного ига татарского.

На зов Дмитрия первым прибыл в Москву серпуховской князь Владимир Андреевич. Вместе с ним приехала жена его Елена Ольгердовна, чтобы проводить мужа в поход. Встретились Евдокия Дмитриевна с Еленой, обнялись и заплакали: на великую битву мужей провожают. Вернутся ли мужья с поля брани?

Вскоре со всех сторон стали собираться в Москву князья со своими ратями. Ржанием коней, бряцанием оружия, людским говором полнится град. У князей и бояр шумные пиры — так издавна повелось сопровождать сборы на войну.

Неожиданно прибыли в Москву послы Мамая, затребовали: пусть Русь платит такую дань, какую давала раньше.

Подавил гнев великий князь, ответил татарским послам спокойно, с достоинством:

— Есть договор с Мамаем. Как договорено, так и получите. А сверх того ничего не будет.

— Совсем близко Мамай с силой несметной стоит в поле за Доном, — начали грозить послы. — Скоро тут будет и все возьмет! А за непокорность жестоко накажет тебя, великий князь московский.

Ничего не ответил на это Дмитрий. Только брови туго сошлись к переносью.

Так и уехали послы Мамая ни с чем.

* * *

…Ерофей торопливо вошел в свою избу.

— Анюта! Батюшка! Собирайте меня в дорогу. Со двора боярского отправилась в Москву дружина нашего боярина на подмогу князю Дмитрию. Настал час великой битвы с Ордой. Мои друзья московские — Юрка и Доронка, поди, уже в доспех облачились.

Анюта смотрела на мужа, окаменев, слезами глаза наполнились, слова вымолвить не может.

Бабушка Пелагея люльку остановила, что тихо качала в углу, и спало в ней дитя малое.

— А тебе-то что, Ерофеюшка? — неуверенно сказала старая женщина. — Князь московский князей кличет, не тебя. Вон, гляди, какие растут два сынка да доченька ясная. Как оставишь их?

— А нас и скликать нечего, — тихо ответил Ерофей. — Мы сами пойдем на великую битву за Русь.

— Так, сынок, правильно! — поддержал зятя Фрол. — Бери и меня с собой.

— Тебя? Куда же тебя, старый пенек? Ты ж еле в руках посох держишь!.. — запричитала Пелагея.

— Врагов увижу — и сила объявится, — сказал старый Фрол. — Еще подыму меч над головой.

Завыла Пелагея пуще прежнего.

— Не вой, — строго остановил ее Фрол. — Еще не хоронишь!

— Да вы не слушайте плач-то мой… — вытерла тут глаза Пелагея. — Это сердце бабье по своим родным, по разлуке с ними заныло. Вы ступайте, ясные мои соколики! Летите на поле широкое, бранное, ждет оно вас давно, мои милые, истосковалось. Поднимите мечи вострые на хана татарского, чтобы детки малые неволи на земле родной не знали, не ведали!..

И проводили Анюта и Пелагея Ерофея и Фрола в Москву.

* * *

Людно стало в стольной Москве. Прибывают все новые и новые князья со своими ратями, те, что забыли в этот тревожный час ссоры и обиды друг на друга. И со всех концов Руси идут в Москву на зов Дмитрия Ивановича. Здесь и те, кого подчинил своей власти Дмитрий, и простые люди.

…И пришел в Москву из нижегородской земли ратай[17] Тришка, тот самый беглый смерд, что со своим дружком Феткой спалил дом боярина знатного Михаила Юрьевича, а потом бежал, после черной смерти осел на пустоши, занялся своим делом — землю пахал, хлеб растил… Уж и голова у Тришки поседела, а не мог он без ответа клич великого князя оставить: спасать надо Русь от Мамаевой орды, землю свою, жизнь мирную, спасать семью… И все обиды на князей да бояр забыты на время пред ликом народной беды.