Битва на Калке

Дружинники соорудили легкий навес из парусины, чтобы киевский князь и его приближенные смогли потрапезничать в тени, а не на солнцепеке. Шатров князья и воеводы не ставили, поскольку через час-другой войску предстояло выступать в глубь степей по следам головного русского полка.

Мстислав Романович уселся на свой походный сундучок. Слуга в белой рубахе подал ему глиняную миску с мясной похлебкой и деревянную ложку.

Гридничий Ермолай Федосеич сидел прямо на траве, скрестив ноги калачиком по степному обычаю, и уплетал за обе щеки жирный суп.

Рядом с ним сидел долговязый дубровицкий князь, прислонясь широкой спиной ко вбитому в землю шесту. Он отказался от супа и лениво жевал хлебный мякиш, щуря глаза, как сытый кот. Племянник киевского князя Святослав Владимирович примостился на вязанке хвороста, перед ним на траве стояло большое медное блюдо с пареной морковью и мочеными яблоками. Святослав больше налегал на яблоки.

Чуть в стороне сидел на седле, подстелив сверху попону, зять киевского князя, юный Андрей Владимирович. Он что-то писал на клочке пергамента тонкой палочкой-писалом, макая ее в маленький стеклянный пузырек с черной тушью.

— Что ты там корябаешь, грамотей? — насмешливо окликнул зятя Мстислав Романович. — Неужто надумал летописцем заделаться, а?

— Письмецо пишу для Сбыславы, — не поднимая головы, ответил Андрей. Его растрепанные русые кудри разметал легкий ветерок. — Один купец новгородский обещал доставить мое послание Сбыславе прямо в руки.

— Неужто стосковался по жене, младень? — усмехнулся дубровицкий князь. — Всего-то две седмицы прошло, как ты с нею в разлуке.

Андрей нахмурил светлые брови и ничего не ответил, продолжая сосредоточенно выводить буквы на пергаменте.

Дубровицкий князь перевел взгляд на Мстислава Романовича. Тот выразительно повел густой бровью: «А ты как думал?.. Любовь!»

Едва начав движение по Залозному шляху, русское войско внезапно остановилось. Причина была в том, что смоленский князь отказывался идти в арьергарде и хотел занять место в передовом полку, но черниговский князь, возглавлявший авангард, не желал пускать его туда. Мстислав Романович чуть не охрип, споря и ругаясь с Владимиром Рюриковичем и Мстиславом Святославичем, у которых дело едва не дошло до драки. Оба жаждали сойтись в сече с татарами, а не тащиться где-то далеко позади с обозами.

Наконец князья сошлись на том, что киевляне будут постоянно двигаться в середине войсковой колонны, а черниговцы и смоляне будут поочередно идти то в голове, то в хвосте русского войска. Владимир Рюрикович и Мстислав Святославич помирились и разошлись к своим полкам.

Прозвучал сигнал боевой трубы, русское войско двинулось вперед.

На раскаленном небе не было ни облачка. Полки шли протоптанным путем по шляху, взбивая тучи пыли, в которой задыхались и кони и люди. Черная земля рассыпалась под ногами и тяжелыми колесами повозок.

* * *

Вечернее зарево окрасило небосклон на западе в пурпурный цвет.

Сойдя с пыльного шляха в степь, русские полки стали располагаться на ночлег. Обозные мужики ставили повозки в круг. В середине этого круга выросли шатры и палатки, заполыхали костры.

Из сумеречной мглы неожиданно вынырнули несколько сотен всадников — это была дружина новгород-северского князя Михаила Всеволодовича.

— Ну что? Настиг Мстислав Удатный мунгалов? — нетерпеливо спросил Мстислав Романович, едва Михаил Всеволодович появился в его шатре.

— Настиг, — коротко ответил Михаил и, взяв из рук отрока кубок с квасом, принялся жадно пить.

— Чем же закончилась сеча? — поинтересовался находившийся тут же дубровицкий князь.

— Посекли галичане мунгалов, — ответил Михаил и устало опустился на скамью. Его плащ был покрыт большими пятнами засохшей крови.

— Задело тебя в сече, брат? — участливо промолвил Александр Глебович и указал на кровавые пятна.

Михаил сбросил с плеч корзно.

— Это не моя кровь, — сказал он. — Коня подо мной убили в битве. Насилу ногу из-под убитого коня вытащил. Кабы не гридни мои, изрубили бы меня татары. Заглянул я ныне смерти в глаза!

— Много ли было мунгалов? — опять спросил Мстислав Романович.

— Немного, — ответил Михаил. И угрюмо добавил: — Ох и лютые они в сече, эти мунгалы!

— Где же Мстислав Удатный? Почто он сюда не подошел? — недоумевал Мстислав Романович.

— Не ведаю, брат. И ведать не хочу! — огрызнулся Михаил. — В раздоре я с ним.

Мстислав Романович досадливо всплеснул руками:

— В чем же причина, брат?

— Не по совести поступает Мстислав Удатный, — сказал Михаил. — О своих галичанах радеет, а на прочих русичей ему наплевать! Захватили мы у татар полсотни добрых коней, я попросил у Мстислава одного коня для себя и еще шесть для бояр своих. Так Мстислав мне отказал да еще нагрубил, заявив, что дружинники мои в сече были нерасторопны, как бабы беременные!

Мстислав Романович сочувственно покивал головой.

— Гордыни-то Мстиславу Удатному не занимать! — пробурчал он. — Я потолкую с ним об этом при случае, брат.