Битва на Калке

— Ты не первый это заметил, — успокоил его Забубенный, — мы, свободные механики, — вообще народ странный. Сами себя не понимаем иногда. Где нас посторонним понять. Душа механика, — креативные потемки. Внутри нас неведомая сила, что влечет наши руки к железу и работам по металлу. Нас все время тянет что-нибудь подкрутить, что-нибудь разобрать. Это невозможно объяснить не механикам. А уж тем более, — бродникам. Про степняков я вообще не говорю. Их дело — степь да степь кругом. Кони, шашки и прочая романтика. А мы, механики, любим странные вещи.

Тут снова в разговор вступил Субурхан, сделав заявление. Плоскиня еще не успел его перевести, как Тобчи недовольно что-то заметил на это. Главный начальник бросил на него грозный взгляд и повторил свою загадочную фразу. Тобчи замолчал, насупившись, но, стараясь взглядом пробурить дыру в Забубенном.

— Субурхан решил, что ты будешь жить, до тех пор, пока не починишь осадную башню. Тебе дадут помощников столько, сколько тебе понадобится, — перевел решение руководства Плоскиня, — Но ты должен прямо сейчас показать на что способен настоящий механик. И еще, — ты больше не мой раб. Ты — собственность Субурхана.

— Благодарствуем, что хоть с казнью повременили. И на том, спасибо, — проговорил механик, добавив озадаченно, — но, как же вам показать, на что способен настоящий механик?

Посмотрев по сторонам, Забубенный наклонился и вытащил из кучи мягкой рухляди две мини-рации. Погладил, словно древнюю реликвию, нажал по очереди на них кнопку «вкл», с радостью услышал легкое потрескивание и удовлетворенно проговорил:

— Работает еще. Хорошо.

И тут у него в мозгу зародился коварный план мести. Он потянул одну из раций Плоскине и, обращаясь к монголам, сказал:

— Пусть он возьмет это и выйдет за порог юрты. Там он узнает, что такое настоящий механик, а вы поймете это не сходя с места.

Вождь бродников указал на рацию и перевел два слова монголам. Субурхан кивнул, без интереса поглядывая на маленькие черные штучки, от которых он не ждал никакого подвоха. Они не были похожи на оружие. Тогда Плоскиня взял рацию, и, выйдя наружу, отошел на положенные три метра от юрты.

Выждав несколько секунд, Забубенный нажал на кнопку вызова и ляпнул первое, что взбрело в голову.

— Хьюстон, Хьюстон, вызываю Уитни Хьюстон, — взвизгнула трескучая рация у порога.

В трех метрах от юрты упало тело. Затем раздалось еще два мягких шлепка, словно на землю уронили мешки с картошкой. Григорий, не спрашивая разрешения, нетвердой походкой подошел к выходу и отдернул полог. Вождь бродников без чувств валялся на земле, выронив рацию. Рядом, словно два тюленя, лежали охранники Субурхана.

— Да, — удовлетворенно заметил Забубенный, подняв рацию, выпавшую из руки Плоскини, — техника в руках дикаря, кусок металла. Вот, господа монголы, на что способен настоящий механик.

И он с самодовольным видом обернулся назад, ожидая увидеть ту же картину в юрте, но, из-за его спины, как ни в чем не бывало на свет вышли торе монголов-предводителей и осмотрелись.

— Ты придумать эту говорящую чурку? — спросил Тобчи, как выяснилось, говоривший вполне сносно на ломаном русском, и взял у изумленного Григория одну из раций. Изучив взглядом панель управления, он безошибочно нажал на нужную кнопку и пробормотал по-монгольски что-то свое. Вторая рация в руках Григория изрыгнула в эфир фразу, прозвучавшую на слух как «Бора-бора Кара-Чулмус! Бора-бора Албаст!».

— И что это значит? — задал глупый вопрос великий механик.

— Мы долго воюем, — сказал Тобчи, прищурившись, — Мы видеть многие земли, много народов и много злых духов. Мы всех победить. Ты не похож на них. Мы не бояться тебя и всегда мочь убить. Помни об этом. Но, — тут Тобчи запнулся и посмотрел на своего начальника, — великий Субурхан оставлять тебя в живых, пока ты не починить башня. Тебе дадут юрта и много рабов, как ты просить. Но знай, ты сам теперь, — раб Субурхана. А до тех пор Плоскиня и все наши воины будут думать что ты, — настоящий дух степи Кара-чулмус, что может превратиться в голос без тела, а также пить кровь людей. Они в это поверить. Пусть так и будет. Твой судьба мы решить позже.

Забубенный не знал, что и сказать на это. Мгновение назад был уверен, что произведет неизгладимое впечатление на дикарей, как белый человек, что предъявил папуасам радиоприемник. Готов был ощутить себя чуть ли не хозяином положения, диктовать монголам свои условия, как некогда черниговцам, а сейчас выяснилось, что его просто провели. Хитрые монголы-атеисты в нечистую силу верили не сильно, либо вообще не верили. И что, блин, теперь было делать?

— Иди, — приказал Тобчи, — ты ранен. Субурхан приказывает отдохнуть несколько дней. Потом начинай работа. Когда надо будет, Субурхан тебя позовет.

Глава пятнадцатая «Реабилитация. Кара-чулмус отдыхает»