Битва на дне

– Устаревший спутник был запущен и затоплен специально, – продолжал Сорокин, – а все неполадки на космодроме тщательно спланированы, хоть мы с Шаховским тогда и предположить такого не могли. Умеют работать ребятки из ГРУ.

– А цель всего этого? – жадно спросил Полундра.

– Цель? Цель была такова: отследить, засечь все действия американцев. В результате янки засветились по полной, раскрыли схему взаимодействия станций слежения и подводных лодок, задействовали секретные радары, смонтированные на Шпицбергене, но предназначенные лишь для использования в критических ситуациях. Благодаря нашей операции у американцев практически не осталось перед нами секретов в этом районе. Вот так, Полундра, а ты говоришь «зря!».

Контр-адмирал перевел дух, похлопал Павлова по плечу.

– Это еще не все! Мы получили побочный, но важный результат: вычислили одну сволочь, купленную ЦРУ. Тебе скажу, потому что он тебе немало крови попортил, да еще и оклеветать пытался. Что, догадался сам? Верно догадался – это Тиняков. Он, мразь такая, получит по заслугам, скрыться ему не удалось. И еще один момент: американцы обгадились в истории с потопленным гринписовским катером по самое не могу. Мне по-человечески очень жаль погибших экологов, но наша совесть чиста, не мы организовали это кровавое безобразие. Зато, по крайней мере на некоторое время, янкесам в Норвегии станет очень неуютно, что объективно – нам на пользу. Словом, как ни посмотри, а мы молодцы. Ты – в особенности.

– Значит, я, – Полундра сглотнул слюну, – сделал все правильно?

– Ты все сделал правильно. Я горжусь тобой! Если бы не ты… – Сорокин не закончил фразу, лишь головой покачал.

– Петр Николаевич, – Павлов поднял взгляд на контр-адмирала, – скажите, только честно: вы хоть на секунду поверили в то, что я предатель?

– Ни на секунду, – твердо ответил Сорокин. – Даю тебе слово чести…

42

Гидрографическое судно «Арктур» возвращалось домой. Совсем скоро, через несколько часов хода на траверзе появится Североморск и родной причал. Ярко светило незаходящее заполярное солнце, над южным краем горизонта громоздились башни ослепительно белых, похожих на волшебные замки кучевых облаков, отражающих солнечный свет. Казалось, что «Арктур» идет прямо к этим волшебным облачным замкам, туда, где море и небо сливаются воедино, туда, где еще живут сказки и чудеса.

Было очень тепло, для августовского Заполярья даже жарко. В свежий аромат моря вплетался запах разогретого корабельного сурика и солярки. Несильный, но упрямый зюйд-вест сносил брызги волн, разрезаемых «Арктуром», к бакборту.

Что может быть для моряка лучше, чем вот в такую прекрасную погоду, растворяясь в любимой стихии, знать: идем домой, совсем рядом родная земля, где любят и ждут!

Однако настроение у одного из двух человек, стоящих сейчас бок о бок на палубе «Арктура» рядом с укутанной в брезент «Нерпой», явно было кисловатым. Не радовали его ни солнце, ни шаловливый зюйд-вест, ни даже его любимое море, не серое, как обычно, а в честь возвращения «Арктура» из похода праздничное, бирюзово-зеленое.

– Что с тобой, Сережа? – Капитан Мезенцев потрепал друга по плечу. – Сон дурной приснился или на завтрак что-нибудь невкусное съел? Так я кока самого акулам скормлю, хоть их тут не водится. Нет, правда, что ты надулся как мышь на крупу? Посмотри, какая красотища вокруг, дух захватывает! Люблю я наши северные моря…

– Да, здорово, – вяло согласился Полундра и без всякого перехода продолжил: – Что-то на душе у меня хреново, Капитоныч! Я все понимаю: там, в Генштабе, высокой стратегией озабочены, глобальные операции разрабатывают и все прочее, но… Не люблю я, когда меня как безмозглую пешку используют! Конечно, что им старший лейтенант Павлов, когда они Шаховского с адмиралом Сорокиным поначалу за мальчишек держали… И все же обидно, словно меня обманули.

С той минуты, когда контр-адмирал Сорокин, его начальник и старший товарищ, беспредельно уважаемый Сергеем, открыл Полундре правду об операции, невеселые размышления не оставляли североморца.

Полундра попытался было загнать эти мысли в подсознание, но они упорно продолжали выползать наружу, преследуя его. Слишком прямым и открытым человеком был Сергей Павлов, чтобы легко перенести то, что его, да и капитана Мезенцева, использовали «втемную». Значит, им не доверяли до конца?! Сорокинского иммунитета к подобного рода переживаниям, который дается долгими годами оперативной работы, у Полундры не было. Недаром Сергей всегда терпеть не мог все, хоть краешком связанное с разведкой, контрразведкой и прочими секретными службами!

– Туманить мозги Сорокину, Шаховскому, мне, тебе, наконец… – продолжал размышлять вслух Сергей. – Какой смысл?