Битва на дне

– Даже не это главное, – одобрительно взглянув на своего подчиненного, поддержал Хаттлен. – Хоть это ты молодец, что считал! Но вы видели, Бобби, как он под конец бежал? Ага, не обратили внимания! Я вот обратил. Русского шатало, буквально вело из стороны в сторону. И темп бега у него упал, если бы он не отстреливался, давно бы догнали. Знаете, что это означает? То, что он ранен. Кем? Думаю, что кем-то из моих парней. Там, на глубине. Потом выясним. Но можете мне верить: я на своем веку немало раненых перевидал. Сейчас он быстро теряет силы, скоро он просто свалится. И – бери его тепленьким!

– Совсем замечательно! – обрадовался Хардер, который, как все жестокие люди, был трусоват и под автоматную очередь отнюдь не торопился. – Поступаем следующим образом: идем по главной улице поселка, где колокольня. Русский бежал по ней. Заходим в дома, прямо подряд, и спрашиваем: не видели ли они мужика в черном обтягивающем гидрокостюме?

…В первом из домов, куда заглянули американцы, Хардер искомую информацию получил. Да, видели. Бежал вон туда, в направлении колокольни. Медленно так бежал, шатался.

Хардер и Большой Билл радостно переглянулись. Похоже, предположения Хаттлена были вполне обоснованны.

Во втором доме никто ничего не видел. А вот в третьем… В третьем приключился конфуз. Пожилой седоусый норвежец, встретивший их на пороге, неприветливо и на очень плохом английском поинтересовался: кто они, собственно говоря, такие? И почему бегают с оружием по их мирному поселку?

– Мы американские военные, ваши союзники по НАТО, – принялся объяснять Хардер. – Мы ловим русского. Знаете, из тех самых бандитов, что потопили вчера ваш мирный катер. Вы должны были слышать о трагедии, об этом говорят на всех информационных каналах!

Норвежец смерил Хардера и его команду очень тяжелым взглядом.

– Я бы таких… союзничков, – врастяжку произнес он, – топил в Гренландском море. А в то, что русские моряки расстреляли наш катер, я не верю. Русские помогли нам выгнать из Норвегии фашистов. Я тогда был совсем пацаном, но я это помню. И не только я! А теперь – убирайтесь отсюда, чтобы духа вашего не было рядом с моим домом.

Пришлось убираться.

– Вот ведь, старый пень, – негодовал Хардер. – Топить он, видишь ли, нас хочет! Руки коротки! Как думаешь, Билл, не мог этот негодяй спрятать русского у себя? Может быть, вломимся к нему да прочешем его конуру?

– Нет, шеф, он его не прятал. Иначе не вел бы себя так откровенно, а просто сказал бы, что ничего не видел, – с уверенностью отозвался Хаттлен, демонстрируя неплохое знание психологии. – Что до конуры… Технически это несложно, но… Тогда мы нарвемся на такой скандал, что и подумать тошно. Это же не море с одиноким катером. Это большой поселок. Всех его обитателей не положишь! Но я уверен: в доме старого придурка русского подводника нет. Поверьте моей интуиции. Лучше продолжать поиски.

Хардер аж зубами заскрипел от бессильной злобы. Но, немного поразмыслив, вынужден был признать правоту Большого Билла. Действительно: спрячь старик русского, стал бы он нарываться на скандал? Да ни за что! А к тому, что к американцам некоторые из представителей союзных народов относятся, мягко говоря, без особой симпатии, он уже привык. Если бы в первый раз такое!

Роберт Хардер и четверка «морских котиков» продолжали двигаться в глубь норвежского поселка Лонгйир по чистенькой безлюдной главной улице. Вот и следующий домик, такой же симпатичный и аккуратный, как все домики поселка. Один звонок в дверь, второй, третий… Никто не открывает!

– Билл, садани-ка пару раз в дверь прикладом, – раздраженно потребовал Хардер, всегда предпочитавший силовые решения. – Там же явно кто-то есть! Вон как телевизор надрывается! Небось тоже какой-нибудь старый хмырь, да еще глухой в придачу.

Большой Билл недовольно пожал плечами, но приказ шефа выполнил: саданул. И не два, а все пять раз. Дверь, наконец, отворилась, но вышел из нее совсем не старый хмырь, а красивая молодая женщина.

– О! Сколько могучих и вооруженных мужчин на меня одну, – с легкой иронией на безукоризненном английском сказала она, спокойно рассматривая визитеров прекрасными темно-карими глазами. – Чему обязана? Да вы проходите, зачем на улице стоять. Куда? Да хоть бы на кухню, может быть, я вас чаем напою. Люблю бравых мужчин!

Американцы переглянулись: зайти? Отчего бы нет, когда приглашают. Хаттлен откровенно пялился на хозяйку: ах, какая фигурка! Надо этот дом запомнить и, когда суматоха уляжется, заглянуть сюда одному с бутылочкой бренди. Ишь, бравых мужчин она любит! Так вот он я, Большой Билл Хаттлен, более бравого на всем Шпицбергене не сыщешь. И я тоже много чего люблю!

Хаттлен давно и прочно зарекомендовал себя как редкостный бабник, не пропускающий ни одной юбки. А тут – такое!

Прошли на кухню. В одной из соседних комнат надрывался телевизор, да так, что чуть уши не закладывало.